И более ничего путного от него было не добиться. Николай с Фёдором осмотрели избу, внутри всё как будто было на местах, даже икона в богатом окладе печально смотрела из красного угла.
Пока солдаты были в избе, Олегу захотелось на божьего человека поглядеть поближе. Бывали, бывали такие люди в монастыре, но никогда надолго не задерживались. Отчего он такой суровый? Может, голодный? Парень пошарил по карманам и вытянул кусок пирога в тряпице, что приготовила ему хозяйка старостина, Авдотья.
Подошёл к убогому, протянул подношение и взглянул как мог открыто, с улыбкой.
Тот посмотрел на мякиш с капустой, принюхался и потянул было руку, хотел взять, но лишь взглянул в глаза парню и отстранился.
— Что зыришь?!! Хер немочный при псах антихристовых! Прикормить меня решил? Я те не скотина! Бесполезный, ненужный, пустой нахлебник!!!
Облаял и отвернулся, поковылял обратно на холм, а Олег так и остался стоять с куском пирога в руке и померкшей улыбкой на лице.
На крики побежал туда от телеги Антип. Но бежал неспешно, далеко вытянув вперёд шею, надеясь таким образом упредить возможную для себя опасность. Однако же ничего враждебного не углядев, шаг прибавил и даже крикнул, не дойдя десятка саженей и подняв руку:
— А, это ты, Митрофан? Здравствуй!
— Здравствуй, здравствуй, Антип Осипович.
— Что, как ты жив-здоров?
— Благодарствую за заботу, слава богу.
— Что-то не захаживал ты к нам уж долгонько. Чем живешь?
— Живу божьей милостью, вкушаю плоды дерев и земли.
— Ты уж уважь нас, зайди. Хозяйка моя тебе угощение приготовит.
— Зайду, зайду, побеспокоюсь.
Спокойно и даже уважительно заговорил странный человек. Олег стоял в сторонке и разве что рот от удивления не раскрыл. В дверном проёме показался Николай и тоже замер, прислушавшись.
— Что это такое вокруг случилось? — продолжал староста. — Как будто изрыто всё...
— Чёрные дела творятся здесь по ночам, — заговорил убогий доверительно. — Черти роют нору в преисподнюю, а как дороют, так станут затаскивать туда грешников и в первую голову — никонианцев. Потому ты, Антип Осипович, подумай, крепко подумай...
— Свят, свят, свят... — Староста перекрестился и с выпученными глазами отступил на шаг назад. — А как же ты тут жив?
— Я хоронюсь в избе Федькиной и молюсь до самого рассвета. И пока Господь Бог не дал меня им на растерзание. А главное, главное — вот! — Юродивый показал два пальца, коими крестились все раскольники.
— Свят, свят, свят... Как жить-то нам теперь?..
— Есть путь, есть. Уж говорил тебе: отринь антихристову веру и тем спасёшься!
— Да-да. Что же, видно, так надо.