— Хм, не думаю, — коротко ответил Воронцов.
Он ел быстро, даже неприлично быстро, мысленно уже собираясь в дорогу.
— Я всегда удивлялся тому, как вы, русские, смогли обуздать степной ветер. Без общей веры, без общей крови... Разве можно удержать его надолго?
Воронцов не ответил, но мурза и не ждал ответа.
— Блистательная Порта уже четыреста лет держит южный ветер в парусах ислама и лишь крепнет. В Истанбуле законы шариата берут верх над канун-наме, законами султана, и оттого всем только лучше.
— К чему сии рассуждения?
— Я хочу сказать лишь об изменчивости мира, если он не скован общей верой. Меня занимают эти мысли, и я давно ищу достойного собеседника. Мы могли бы поговорить за партией в нарды. К примеру, после завтрака. Что скажешь?
— Нет, благодарю, но нет. В другое время с удовольствием, но мне надобно в путь.
— Как? Уже? Но ведь доктор вчера велел тебе пребывать в покое.
— Зато государева служба сидеть в покое не велит, я и так задержался.
Безмятежная леность слетела с гостеприимного хозяина, он сел прямо и пристально поглядел на гостя.
— К чему спешить? Куда? Ещё день-два и ты совершенно поправишься...
— Не о чем говорить, Лев, мне пора.
— Давай тогда я сопровожу тебя. Куда ты едешь?
— Нет, то дело государево, и быть ему надлежит в тайне. Благодарю за хлеб, за кров. Вели привести моего коня.
Воронцов вышел из-за стола, за ним поднялся и хозяин. Помрачнев лицом, он до последнего не оставлял попыток упросить гостя остаться, договорившись до того, что кликнет слуг и те запрут Воронцова, но даже и угрозы не сработали.
Стоило капитану сесть в седло, как ему сделалось лучше. Да, ещё стучала в висках головная боль, ещё саднили пальцы на руках и ныла нога, но облегчение от того, что он уже в пути, понимание правоты этого решения давали такой душевный подъём, что он пересиливал все телесные неурядицы.
Постылый Боброцск проносился мимо бойкой рысью, все эти заборы, тыны, срубы бежали за спину, а впереди уж показалась площадь с домом дворянского собрания, с церковью, с любезным трактиром, откуда он и отправится, наконец, в дорогу.
Но едва выехав на площадь, Воронцов увидел перед постоялым двором княжескую коляску. Ту самую, в которой вчера отбыла Катерина Найдёнова.
Досада на новую задержку столкнулась в его душе с тягостным чувством невыполненного обязательства, незакрытого долга дворянина, которое он испытал после прошлой встречи.
На крыльцо Георгий всходил неспешно, неохотно, он не думал о пленнице князя, о помощи ей и теперь не знал, о чём с ней говорить.
За ручки двери они взялись, кажется, одновременно, каждый со своей стороны, и створка медленно отворилась.