Скептик тут может возразить, что наш страх перед перечисленными опасностями – голодом, болезнями, насилием, самой смертью – в значительной степени объясняется страданиями, которые их сопровождают. Если о самой смерти, понятой как небытие, можно не беспокоиться, то те страдания, с которыми связан процесс умирания, нас по-прежнему тревожат. Эпикур, конечно, понимал это; в конце концов, для него страдание – это единственное настоящее зло. Так что же он мог бы возразить?
Полагаю, он мог бы ответить двумя способами. Во-первых, сказать, как мы уже видели раньше, что физическая боль бывает двух типов: либо терпимая, либо непродолжительная. С длительной, но умеренной болью, хоть в ней и нет ничего приятного, можно справиться, и многие сносят ее без лишних жалоб. Сильная боль, считал Эпикур, обычно быстро проходит. Если она очень сильна и не прекращается, то, по всей вероятности, это признак скорой смерти, которая естественным образом положит конец боли. В любом случае, какими бы ни были наши страдания, они обычно уравновешиваются удовольствиями, которые мы испытываем в то же самое время, пусть мы и не всегда отдаем себе в них отчет.
Второй ответ мог бы заключаться в том, что, хотя телесные страдания – зло, они не идут ни в какое сравнение с душевной болью. Страх смерти может быть намного хуже, чем боль, причиняемая смертельной болезнью, сказал бы Эпикур, и это тем более справедливо сегодня, когда к нашим услугам все достижения паллиативной медицины. То же самое касается голода: опыт постящихся или соблюдающих диету доказывает, что люди легко справляются с этим ощущением, если оно непродолжительно, но страх того, что ты можешь оказаться неспособен прокормить себя в трудные времена, игнорировать гораздо сложнее. Телесные страдания преодолеть легко, душевные – гораздо труднее.
Аргументы Эпикура, доказывающие, что смерти бояться не стоит, повторяет Лукреций. Он тоже подчеркивает, что этот страх часто родится из неспособности понять, что в момент смерти нас уже не будет. Страдать мы можем, пока существуем, а смерть – это небытие. Он выразил это так:
Ясно, что нам ничего не может быть страшного в смерти,
Что невозможно тому, кого нет, оказаться несчастным,
Что для него все равно, хоть совсем бы на свет не родиться
[42].
Лукреций также отмечает, что людей совершенно не тревожит тот факт, что они так же не существовали до своего рождения. И действительно, на протяжении большей части истории нашей планеты – не говоря уже о вселенной – нас просто не было. И мы не просыпаемся в холодном поту от осознания этого. Лукреций писал, что раз так, то небытие вовсе не представляет для нас никакой проблемы. Если небытие до рождения нас не волнует, то зачем беспокоиться о небытии после смерти?