, каким является любое истинное произведение искусства
[339].
Пари — это равноправное соглашение сторон, основанное на риске и предполагающее высокую степень неопределенности исхода. О каких сторонах может идти речь в случае литературного произведения? Конечно, о пишущем и читающих. Что может быть предметом их пари? Можно предположить, право творческого смыслонаделения. Выигрыш пари автором ценой закрепления за собой владения полнотой смысла — почетен, но чреват отчуждением. Зато желанен и иначе почетен проигрыш! — в виде бессознательно-творческой инициативы читателя, дающей произведению новую жизнь.
Опыт контактности: «Мидлмарч» Джордж Элиот
«Faith» is a fine invention
When Gentlemen can see —
But Microscopes are prudent
In an Emergency.
Эмили Дикинсон[340]
В романах Джордж Элиот многие современные ей критики усматривали что-то вроде перелицованных философских трактатов, притом вполне определенного направления, — можно подумать, писал один из рецензентов, «будто этой некрасивой гениальной женщине диктовал дух Давида Юма»[341]. Действительно, опытно-экспериментальный подход, предполагающий пристальное наблюдение над практиками обыкновенной, средней, повседневно текущей жизни, господствует в этой прозе, определяя как модус письма, так и модус восприятия написанного.
Название городка (оно же и название романа) Мидлмарч при желании может быть прочитано как метафора усредненности: middle-march — середина хода или середина марта. Жители Мидлмарча — по большей части недалекие обыватели, похожие на обитателей флоберовского Ионвилля (в числе персонажей есть, кстати, молодой доктор и жена его — подобно Эмме Бовари, заложница романтической мечтательности и неудовлетворенных социальных амбиций). Их жизни обобщенно оцениваются повествователем как недоосуществленные, «ошибочные» (blundering), «испорченные» (spoiled) — погруженные «в путаницу мелочных хлопот», которая в самых печальных случаях превращается «в обнесенный стеной лабиринт, дорожки которого никуда не ведут»[342].
Будучи по-провинциальному вязок, Мидлмарч, в отличие от Ионвилля, все же не вовсе безнадежен — хотя бы потому, что воображаем не только как застойное «общее место», но и как процесс. В процессе этом, правда, нет особого драматизма — он складывается почти исключительно из слабоосознаваемых микродействий, связанных с «перемещением и смешиванием»[343], протягиванием невидимых нитей, соединяющих разные круги и отстоящие друг от друга пласты жизни. Наблюдению доступны лишь «постоянно изменяющие границы светских знакомств и порождающие новое осознание взаимозависимости» (96). Но именно этими скромными, почти незаметными тропинками контактообразования и контактообновления в жизнь, как ее представляет нам Элиот, входят перемены.