Сэм. Не ношу я никаких подштанников.
Грэм. Всё что угодно, лишь бы была возможность покрасоваться без рубашки или с голым задом. Бедные, бедные операторы «Чужестранки», им приходится созерцать тебя с этого ракурса часами.
Сэм смеётся. Наши операторы чаще видят мой зад, чем я сам.
Грэм. Да все видят твой зад чаще, чем ты!
По счастью, мы поднимаемся не на Маттерхорн[46], а потому прибываем на вершину в целости и сохранности. [Сэм. А я и тут на лыжах катался! Вот осталось только совершить восхождение, как Кэмерон МакНиш[47].] Сэм грациозно соскакивает с подъёмника, словно газель в термобелье из гортекса, в то время как я сваливаюсь и карабкаюсь на безопасное место, как газель в задних рядах стада из документальных фильмов Дэвида Аттенборо. Ну, знаете, из тех, которых обычно съедают. Мы проходим на скальный выход и смотрим на поистине завораживающий пейзаж, что простирается у нас под ногами. Облака разошлись. Не уверен, насколько далеко сейчас всё видно, но чертовски много.
В этот момент путешествия я останавливаюсь, чтобы вспомнить о моём дорогом друге Мартине Грэме Скотте.
Марти трагически погиб в возрасте сорока лет в жуткой автомобильной аварии в 2004 г. Его жена, юная дочь и маленький сын были в той же машине, но, к счастью, выжили. Это ужасно – терять друзей, которым ещё так далеко до старости. Я помню тот момент, когда узнал о случившемся. Наш общий знакомый позвонил мне, когда я был на съёмках в Испании.
Я взял с собой гравированную фляжку для виски, которую он подарил мне, – я всегда беру её с собой, когда ношу килт или возвращаюсь в Шотландию. Вершина Мьялл-а-Бурих (Meall a Bhuiridh) – подходящее для неё место, потому что он любил горы и любил кататься на лыжах, так что я хочу поднять за него тост – здесь, во время нашего путешествия.
Мартин всегда преданно и рьяно поддерживал меня в начале моего творческого пути. Мы встретились, когда мне было 20, а ему 18 – на частном аэродроме, где мы оба подрабатывали летом, выполняя всякие разные задания: следили за пожарной безопасностью, косили сено, плотничали, заправляли топливом самолёты, – в общем, весь набор для мальчика на побегушках. Он выглядел точь-в-точь как Роберт Редфорд в молодости. С тех пор я лишился многих друзей (за год до этого умер мой отец – Мартин даже произносил речь на его похоронах), но потеря Мартина оказалась особенно тяжёлой. Я и сейчас храню его фотографию – она стоит у меня на холодильнике, так что я вижу его каждый день.
Я рад разделить этот тихий момент с Сэмом, стоя на гребне хребта и глядя на долину. Мартину он бы понравился. Вообще-то, они очень во многом похожи. Не то чтобы я собирался рассказывать Сэму хоть что-нибудь из этого. Я остаюсь сдержанным и «застёгнутым на все пуговицы», как и полагается настоящему шотландцу, и делаю глоток виски. Хотел было предложить и Сэму, но вместо этого неприветливо говорю: «А ты ничего не получишь».