— Иначе платье испортишь. На вас и так одежды не напасешься.
— Но… — пленница опустила голову. — Так же… нельзя.
— С чего вдруг? Ты же сама говорила, что любишь его высочество. А разве женщина не должна показывать мужчине всю свою красоту? Или ты меня стесняешься?
— Хватит, — глухо прорычал Амис, стиснув стилус так, что металлический стержень размером с крупный гвоздь изогнулся, точно травинка.
— Сиди и помалкивай, — тон из будничного стал надменным до тошноты. — У тебя была возможность доказать покорность, а теперь любуйся плодами своих трудов. Снимай чертово платье, или Наставник тебе поможет!
Бедняга вздрогнула, как от удара, и отвернулась, дрожащими пальцами пытаясь ослабить шнуровку на спине.
— Это еще что? — мучительница громко хлопнула ладонью по столу, и фрейлина взвизгнула, едва не подпрыгнув на месте. — Стой, как стояла. А ты, — голос размягчился и потек, точно сдобренное ехидцей масло, — смотри и наслаждайся. И не заставляй слугу придерживать тебе веки.
Амис молчал, скрежеща зубами и нарочито пялясь в угол, чтобы не зацепить девушку даже боковым зрением. Да, она ему никто и ни намека на теплые чувства не вызывает, но после всего пережитого принцу меньше всего хотелось стать причиной чужих мучений. И уж тем более принимать в них пусть и косвенное, но все же участие.
— Что сопишь? — ведьма подалась вперед и подперла щеку кулаком. — Думаешь, как бы всадить в меня стилус? Попробуй — даже дам небольшую фору.
— Хватит, — тихо повторил Амис, после чего отбросил стержень, выдохнул и закрыл глаза. — Я сдаюсь.
— То есть? — она выпятила губу. — А как же клятва покарать злодейку любой ценой?
— Ты слишком сильна, а я слишком глуп и неумел. Здесь и сейчас тебя не одолеть. Делай со мной, что захочешь, но ее, — парень указал на обомлевшую фрейлину, — не трогай.
— Быстро же ты сломался, мальчик, — губы растянулись в змеиной ухмылке. — Но, во-первых, мне не нужны сломанные игрушки, ведь как с ними тогда играть? А во-вторых, любое преступление должно быть наказано. Без этого простого правила я бы давным-давно погибла и никогда бы не обрела и толики нынешней мощи. Инна!
Девушка дернулась и вжалась в доску острыми лопатками.
— Почему еще не разделась? Мне звать Наставника?!
— Н-нет, госпожа, — пленница наконец-то справилась со шнуровкой и обнажила плечики, не зная, куда деть глаза от стыда.
— Чего ты такой напряженный? Голую бабу впервые видишь?
Амис ничего не ответил. По принуждению перед ним еще не оголялись, и вместо возбуждения он чувствовал лишь закипающую ярость. Быть может, удар стилусом — не самый худший итог, да только мегера в самом деле ему не по зубам, и все попытки брыкаться лишь отсрочат неизбежное, а то и вовсе ужесточат кару.