Нет, он ничуть не испытывал ревности.
А Энрико в тот день пришел в квартиру Джесси за своими вещами. Там он нашел почту для нее и для Кей. Для Кей там была телеграмма, пролежавшая уже целые сутки.
Поскольку телеграмма была из Мексики, Энрико принес ее. Кей была одна, готовила ужин. На ней был халат, светло-голубой халат, в котором она выглядела новобрачной.
«Мишель тяжело больна Мехико — точка — Случае необходимости можете получить дорогу деньги торгово-промышленном банке.
Ларский»
Ларский не телеграфировал, чтобы она приезжала. Он оставил ей свободу выбора. Предвидя, что у нее, вероятно, нет денег, он холодно, корректно сделал все необходимое.
— Я даже не знала, что он перевез Мишель в Америку. В своем последнем письме четыре месяца назад…
— В чьем последнем письме?
— Дочкином. Знаешь, она пишет мне не очень часто. Подозреваю, что он запрещает ей, и она пишет мне тайком. Так вот, последнее письмо от нее пришло из Венгрии, и там нет ни слова о поездке в Мексику. Что с ней могло случиться? Легкие у нее здоровые. Еще маленькую мы обследовали ее у лучших профессоров. Франсуа, а вдруг это какой-нибудь несчастный случай?
Зачем он пил все эти коктейли? Сейчас, когда он утешал ее, ему было неудобно, оттого что от него пахнет спиртным; она, несомненно, заметила, что он выпил. Он был неловок. И печален.
Ощущение было, словно какое-то бремя свалилось ему на плечи еще до того, как он вошел, и ему никак не удавалось сбросить эту тяжесть.
— Поешь, Франсуа. А потом сходишь позвонишь.
Нет. Ему не хочется есть. Он спустился по лестнице, зашел к итальянцу позвонить.
— Вот увидишь, ничего у тебя не получится. Ночью на Мехико самолетов нет. Энрико уже занимался этим.
Если бы он возвратился вовремя, латиноамериканцу не пришлось бы заниматься делами, которые никоим боком его не касаются.
— Завтра утром есть два самолета с часовым интервалом, но все билеты уже проданы. Похоже, их закупают за три недели.
Тем не менее он позвонил, как будто ради него могло произойти чудо.
Вернулся ни с чем.
— Первый поезд завтра отходит в семь тридцать два утра.
— Я поеду на нем.
— Постараюсь добыть тебе место в пульмановский вагон.
И он опять пошел звонить. Все было серо. Все было тупо. У их выходов и возвращений был нелепый оттенок значительности и как бы призрачности.
А тут еще проливной дождь, который барабанил по тротуарам, стекал прозрачными струйками с полей шляпы, и, когда он наклонил голову, на пол вылился целый поток воды.
Как ни глупо, но эти мелкие подробности захватывали его.
— Уже слишком поздно, чтобы получить место. Служащий посоветовал приехать на вокзал за полчаса до отхода поезда. Всегда есть люди, которые купили билет, но в последний момент что-то помешало им уехать.