— Ладно тебе, не придирайся к голосу. Он у меня, можно сказать, от природы такой.
Иван Макарович перестал вить жгут, отбросил его в сторону, сел, прислонясь головой к стволу березы.
— Ну, что о себе? Сразу и не сообразишь.
— Где родился? Какая семья? Я ведь недавно у вас. Свои кадры мало знаю…
— Родился здесь, в Снегиревке. В семье пятеро. Я последний. Что называется, подскребыш. Отец и двое братьев погибли на фронте. Ну, кое-как жили. Щи, как говорится, лаптем хлебали. Это когда они были — щи. Потом и мать умерла, надорвалась на тяжелой работе. Остались я и две сестры. Дед с нами. Занятный он был, мой дед. Бывало, колосок на дороге найдет, в платок его завернет и на правление колхоза. Расшумится, разбушуется. Всех мироедами звал. Самое страшное ругательство — мироед. Тот, кто мир ест. «Вы, мироеды, — говорил, — цену хлебу не знаете!» Семью держал в строгости, хоть сам ничего уж делать не мог. После его смерти растили меня сестры. Учили. Сами-то по четыре класса закончили, а меня — в институт. Да чтоб непременно на учителя… Лет пять учительствовал, потом выбрали председателем. Вот и вся моя биография.
— А семья как? — поинтересовалась Анна Максимовна.
— Семья как семья. Правда, долго я не женился — сестрам помогал детей растить. Потом подвернулась одна…
— Хорошая?
Иван Макарович усмехнулся:
— Жены все хорошие…
— Что ж ты так обобщаешь? Даже колосьев одинаковых на поле не бывает, а ты всех под одну гребенку… — Она подобрала волосы, снова повязала косынку. — Ты ко всем женщинам непримирим или есть исключения?
— Есть, — признался Иван Макарович.
— Кто?
— Мои пенсионерки. Вот кому нужно в ноги кланяться. И ордена давать. За добросовестность. Не такое уж частое в наше время качество.
— А много их у тебя?
— Да половина колхоза! Молодежь норовит, где поглубже. А эти… Не перестаю удивляться. Вытянуть на себе войну, детей, колхозы, уйти на отдых, но каждый день все еще бегать на работу. Причем бегать как на праздник!.. Позавчера было. Еду мимо Касьяного ляда, глядь, а Антиповна от меня за куст прячется. Думаю, в чем дело? Они с внучкой землянику собирали. Спрашиваю у внучки: чего это, дескать, Антиповна от меня за куст прячется? Стыдится, отвечает, что на работу не вышла. Вы понимаете — стыдится. А спросите, сколько той Антиповне лет? Восемьдесят пять! Что ни говорите, крепкое поколение!
— А дочка как? — помолчав, спросила Анна Максимовна.
— Ну вот, а говорите, что ничего про меня не знаете. Дочка? Дочка у меня забавница. Как выдумает что-нибудь…
— Выдумает?
— Ага. Заскочил я как-то на обед, вдруг слышу: «Граждане пассажиры! Наш лайнер ТУ-104 летит на высоте девять тысяч метров. Прошу сохранять спокойствие и улыбаться». Стюардессой хочет стать.