Когда Айлин, переодевшись и накрасившись, наконец появилась на горизонте, я тихо улизнула в кухню. Обе феллашки раскладывали закуски по тарелкам и плошкам. Я со вздохом опустилась на стул и закурила сигарету. Через минуту появился Ибрагим. Он откупорил бутылку с вином, напевая себе под нос:
— Merry Christmas, Верена, Merry Christmas…
В дверном проеме вдруг вырос Халид.
— О, Халид, хочешь глоток вина?
— Нет, спасибо, Ибрагим, попозже.
Ибс тут же исчез.
— Понимаешь, Верена, сегодня из уважения к отцу Ибрагима нам придется курить и пить вино на кухне.
— Понятно. И ты думаешь, он не знает, что его сын курит и употребляет алкоголь?
Халид нервно выдохнул дым.
— Понятия не имею. Да это и неважно. Главное, что мы выражаем ему тем самым уважение.
Я поняла. К тому же это был не самый подходящий момент для критики местных нравов и обычаев.
— А теперь иди к гостям и пообщайся с Карен.
Я изумленно посмотрела на него. Мне никогда будет не привыкнуть к этому командному тону.
— А ты не можешь это сказать как-нибудь полюбезнее? Например: милая, будь добра, ты не могла бы немного развлечь Карен, чтобы развязать руки Айлин?
Я повернулась и вышла из кухни.
Халид смотрел на меня так, как будто я только что прибыла с другой планеты. И это было понятно — при его-то титуле и статусе. Более того, ему даже положено было отдавать приказы. Ведь это его врожденное право. Неудивительно, что он был так ошарашен — нечто, с его точки зрения, само собой разумеющееся вдруг кем-то подвергается сомнению! А этот «кто-то» к тому же ещё и не мужчина, а женщина — я. Кстати, как было заявлено, «самое лучшее, что есть на земле».
Вскоре Ибрагим хлопнул в ладоши в знак того, что рождественский ужин начинается. Он взял своего отца под руку и торжественно повел его на самое почетное место за столом. За ними следовали мужчины, включая четырехлетнего сына Набиля. Замыкали шествие женщины. До меня постепенно доходила особенность этой иерархии.
В сущности, обычаи арабов были совсем не так уж глупы. Тем более что даже в Европе люди обычно — более или менее осознанно — выбирают для общения представителей своего круга, своей среды.
Разве неутомительно вновь и вновь слушать рассуждения о том, как Паркер оценивает вина по своей 100-балльной системе? О балансе кислотности и сахара, о «землянисто-трюфелевом букете» или оттенках рубинового цвета? Не говоря уже о захватывающих дух философских выкладках о вкусе и консистенции гаванской сигары. Нельзя не упомянуть и презрительные анекдоты о блондинках, обязательном номере в репертуаре каждого джентльмена. Что, разумеется, отнюдь не исключает тесных связей этих «джентльменов» с упомянутыми представителями слабого пола.