Весною Валентин Иванович Курдов впервые, как я знаю его, пожаловался на нездоровье. «Утром выйду в магазин, и голова кружится, как-то теряю место в пространстве...» Однажды он позвонил мне: «Выберешь время, давай съездим ко мне на дачу, я хочу посадить яблоньки, двенадцать штук, уже и места выбрал.Надеюсь дожить, когда зацветут, налюбоваться». Я сел в машину, заехал к художнику. Махнули мы с ним на Сенной рынок, Валентин Иванович быстро выбрал, что было надо ему. На дачном своем участке на реке Оредеже под Вырой, в набоковских местах, не теряя времени, взялся за лопату...
Когда мы встретились летом, Валечка Курдов был здоровехонек, загорел, как загорает земледелец в поле, по-мужичьи полон сил. Первым делом похвастался: «Все двенадцать яблонек посадил, все прижились. Огород вскопал... И все хвори как рукой сняло».
Курдовские яблони зацветут...
ЭПИЛОГ
Я закончил «штрихи к портрету» народного художника РСФСР, лауреата Государственной премии В. И. Курдова на жизнеутверждающей ноте, может быть, даже несколько прекраснодушной... Но пусть: именно эта нота подготовлена всем тоном изложения. Так звучало в моей душе, когда я принимался за очерк...
И тут произошло нечто никак не предвидимое, непоправимо серьезное, окончательное...
Прошло время не то чтобы долгое, но особенно беспощадное, прежде чем я обрел в себе душевное равновесие — дописать последнюю главу-эпилог. Некролог, посвященный художнику В. И. Курдову, уже был напечатан...
«Помышляем о легкой жизни, а надо бы возжелать легкой смерти...» Так говаривал, бывало, Иван Сергеевич Соколов-Микитов. Валентин Иванович Курдов любил вспоминать, рассказывал с улыбкой, как было дело... Однажды пригласил Ивана Сергеевича в гости его друг сердечный Иван Петрович. Иван Сергеевич явился чуть позже назначенного времени, друг его ждал-не дождался, загодя дверь отворил. Гость вошел в жилище друга, разделся в передней, застал Ивана Петровича у стола, накрытого для дружеской, по душам беседы с глазу на глаз. Хозяин, видимо притомившийся ждать, уронил голову, кажется, задремал. Гость не стал тотчас будить хозяина, разлил по стопкам водочку... Будучи в наилучшем расположении духа, предвкушая многие радости от застольной беседы, Иван Сергеевич взял друга за нос: «Иван Петрович, проснись!» Нос оказался запредельно холодным, за пределом хоть сколько-нибудь живой теплоты. За столом сидел покойничек. Легкая смерть! Картинка человеческой трагикомедии, в духе Гойи (высоко чтимого художником Курдовым) и очень на русский манер. Был ли в действительности легко преставившийся Иван Петрович? А кто ж его знает? Иван Сергеевич Соколов-Микитов — хотя и почвенный реалист, но великий сочинитель.