– Холодный вечер, мадемуазель. Собирается гроза, и я решила, что вы захотите согреться. Присядьте скорее здесь, возле огня.
Поблагодарив за заботу, Эмили устроилась возле камина и, посмотрев в освещенное пламенем лицо экономки, испугалась его выражения. Не в силах произнести ни слова, она откинулась на спинку стула с таким откровенным горем, что старая служанка сразу поняла его причину, но ничего не сказала.
– Ах! – наконец вздохнула Эмили. – Незачем спрашивать о результате. Твое молчание и твой взгляд ясно говорят, что он мертв!
– Увы, моя дорогая мадемуазель, – со слезами на глазах ответила Тереза. – Этот мир построен из несчастий: богатым достается не меньше, чем бедным, – но приходится терпеть все, что угодно Небесам!
– Значит, мертв, – перебила ее Эмили. – Валанкур мертв!
– Ничего не поделаешь! Боюсь, так и есть.
– Боишься! – повторила Эмили. – Всего лишь боишься?
– Да, мадемуазель, боюсь! Ни управляющий, ни семейство брата не слышали о нем с тех пор, как он покинул Лангедок. Господин глубоко переживает. Говорит, что он всегда пунктуально писал, а после отъезда из Лангедока не прислал ни строчки. Собирался приехать домой еще три недели назад, но не приехал и ничего не сообщил, так что они думают, что с ним что-то случилось. А я все время плачу. Если бы я умерла, никто бы обо мне не пожалел, но он…
Эмили ощутила слабость и попросила воды. Встревоженная ее дрожащим голосом, Тереза поспешила поднести ей стакан, и продолжила:
– Дорогая мадемуазель, не принимайте это так близко к сердцу! Несмотря ни на что, шевалье, вполне возможно, жив и здоров. Будем надеяться на лучшее!
– Нет-нет, я не могу надеяться, – возразила Эмили. – Я знаю обстоятельства, которые не позволяют мне надеяться. Но, кажется, мне немного лучше, так что я готова тебя выслушать. Прошу, расскажи подробно все, что тебе известно.
– Подождите еще немного, мадемуазель. Вы выглядите очень слабой!
– Нет, Тереза, поведай все, что знаешь, пока у меня есть силы слушать, – продолжала настаивать Эмили. – Умоляю!
– Что же, мадемуазель, раз велите… но управляющий сообщил немногое. Ричард сказал, что тот словно стеснялся говорить о месье Валанкуре, так что почти все он узнал от Габриеля, одного из слуг, а тот услышал от лакея самого господина.
– И что же услышал? – нетерпеливо уточнила Эмили.
– Видите ли, мадемуазель, у Ричарда плохая память, так что он многое забыл. Если бы я не задавала множество вопросов, то почти ничего не узнала бы. Но он поведал, что Габриель и другие слуги очень тревожатся о месье Валанкуре: он такой добрый шевалье, все любят его как брата. Подумать только, что с ним произошло! А ведь он всех защищал: если кому-то доводилось провиниться, месье Валанкур непременно заступался перед господином. А если какая-нибудь бедная семья переживала трудности, месье Валанкур первым приходил на помощь, хотя кое-кто неподалеку был побогаче и скорее мог себе это позволить, чем он. К тому же он был со всеми вежлив. Хоть и выглядел благородным, никогда не командовал и не распоряжался подобно большинству важных людей, и оттого не казался хуже. За это слуги любили его еще сильнее, были готовы немедленно исполнить любую просьбу и боялись расстроить его больше, чем тех господ, кто обращался с ними грубо.