Как геноцид становится следствием процесса дегуманизации? В статье «Восемь стадий геноцида» [Stanton, 1998] антрополог Грегори Стэнтон выделил восемь стадий развития геноцида. Первая стадия, «классификация», основана на указанном базовом разделении: «У всех культур есть категории для различения людей на “нас” и “них” по этническим, расовым, религиозным или национальным качествам: немцы и евреи, хуту и тутси. Биполярные общества, в которых нет смешанных категорий, в частности Руанда и Бурунди, в этом плане наиболее склонны к геноциду» [Ibid.]. Остальные перечисленные Стэнтоном семь стадий, которые могут привести к геноциду, весьма интересны для нашего исследования человека. После второй стадии, «символизации», наступает третья – «дегуманизация», когда «одна группа отрицает человечность другой. Члены последней приравниваются к животным, паразитам, насекомым или болезням. Дегуманизация преодолевает нормальное человеческое отвращение к убийству» [Stanton, 1998]. После «организации», «поляризации» и «подготовки» мы достигаем седьмой стадии, то есть стадии «истребления»[157], и, наконец, последней стадии – «отрицания». В целом процесс этот начинается с дуализма «мы/они» (стадия 1), затем на стадиях со второй по пятую «их» человечность подвергается отрицанию, так что становится возможным их истребление, обоснованное тем, что они не люди (стадия 7), за которым следует отрицание произошедшего. Техники геноцида основываются на дегуманизации жертв. Подобный паттерн отчетливо выделяется и в нацистской Германии (1933–1945). Историк Кэтлин Кит в работе «Животные и идеология: политика защиты животных в Европе» [Kete, 2002] указала:
Нацисты действовали в новой парадигме. Усвоив логику модернизма, они уничтожили границу, отделяющую человека от животного, и построили новую иерархию, основанную на расе, в которой некоторые виды – или расы – животных помещались выше определенных «рас» людей, например, орлы, волки и свиньи в этой новой человеческой иерархии стояли выше поляков, крыс и евреев [Kete, 2002, p. 20].
Процесс дегуманизации определенных категорий людей, выполняемый благодаря устранению границы животного и человека [Sax, 2002], был, как и другие разновидности идеологической пропаганды, омыт кровью. Нацисты уничтожили примерно шесть миллионов[158] европейских евреев и миллионы представителей других национальностей, в том числе немцев с психическими и физическими отклонениями[159], гомосексуалистов, цыган, поляков, свидетелей Иеговы и советских военнопленных.
Говоря в целом, в случаях рабства и геноцида определенные категории людей подвергаются символической дегуманизации благодаря разделению на нас и них. Однако в историческом процессе гуманизации не всякая категория людей, исключенных из гегемонного понятия человека, становилась предметом подобной дуальной процедуры. Лесли Фидлер в своей классической работе «Фрики: мифы и образы тайных я» отмечает, что исторически фрик оспаривал парадигму мы/они: «Он один из нас, человеческий ребенок родителей-людей, однако силами, которые мы не вполне понимаем, он превращен в нечто мифическое и таинственное» [Fiedler, 1978, p. 24]. Например, карлики «считались гибридами животного и человека» [Ibid., p. 72], а потому «часто изображались в одном ряду с обезьянами и собаками» [Ibid.]. Фидлер специально подчеркивает символическое значение «фрика» в западной культуре, поскольку он становится человеком, которого нельзя свести к какой-то устойчивой сущности, поэтому он представляет смычку, устранение строгих бинарных оппозиций: «Только настоящий фрик бросает вызов устоявшимся границам между мужчиной и женщиной, половым и бесполым, животным и человеком, большим и малым, самостью и другим, а потому и между реальностью и иллюзией, опытом и фантазией, фактом и мифом» [Ibid., p. 24]. Фидлер также отмечает, что фрики служили для определения «нормальных» людей