. Первые – это технологии производства, «позволяющие нам производить, трансформировать или манипулировать вещами» [Фуко, 2008, c. 99–100]; вторые – «технологии знаковых систем, позволяющие нам использовать знаки, значения, символы или сигнификации» [Там же, с. 100]. Третьи – это «технологии власти, определяющие поведение индивидов и подчиняющие их определенным целям или силам посредством объективации субъекта» [Там же]. Наконец, четвертые – это «технологии себя, позволяющие индивидам, самим или при помощи других людей, совершать определенное число операций на своих телах и душах, мыслях, поступках и способах существования, преобразуя себя ради достижения состояния счастья, чистоты, мудрости, совершенства или бессмертия» [Там же]. Короче говоря, технологии себя применяются индивидами для «преобразования себя». Некоторые сторонники постгуманистической методологии иногда утверждают, что к подобным технологиям себя трудно подобраться, поскольку от сопротивления, усвоения или перестройки эсклюзивистских определений силами аутсайдеров, возможно, не осталось никаких официальных сведений.
Как же подойти к не-гегемонным взглядам на понятие человека? В решении этой проблемы помогут некоторые способы поиска источников. Постчеловек, пытающийся составить всеобъемлющее понятие человека, может опираться на новаторские работы в таких областях, как афроамериканские, гендерные и постколониальные исследования. Осознавая трудности, связанные с историческим документированием не-гегемонных позиций, эти исследования стали все больше интересоваться альтернативными источниками, такими как устная история, перформативные практики и народное искусство. Историк Джоан Сангстер в своей статье «Как рассказывать наши истории: феминистские дискуссии и применение устной истории» [Sangster, 1994] утверждает: «Феминистское освоение устной истории возникло из признания того, что в традиционных источниках жизнями женщин часто пренебрегали» [Ibid., p. 5]. Устная история была признана законным источником для поиска информации о не-гегемонных позициях в афроамериканских и женских исследованиях, тогда как в квир-теории исследовалось значение таких практик, как сатира и пародия, в формировании идентичности. В частности, перформативные аспекты маскарада[171], переодевания и травести были признаны «телесными актами, подрывающими» гетеронормативные сценарии[172].
Кроме того, постгуманистический подход должен пересмотреть подрывное значение таких социальных форм, как карнавал [Бахтин, 1965] и богохульный смех, которые применялись в анархистских традициях и в их «ироническом праксисе»