Глава 16
Откровение становления человеком
КАКИЕ могут быть исходы у процесса гуманизации? Представляя человека в качестве глагола «гуманизировать», мы стремимся подчеркнуть его перформативную динамику и его потенциалы, которые способны привести к совершенно разным результатам. До сего момента мы обращали особое внимание на то, что гуманизация может переживаться как акт самоидентичности выполняющими ее субъективностями (иначе говоря: «Я человек, поскольку другие – нет»), и развиваться в парадигме мы/они. Подобная установка влечет опасность фетишизации экзистенциального превосходства, которая впоследствии может оправдать социальные различия и расхождения, поддерживаемые эксклюзивистскими парадигмами; в крайней своей форме она может привести к практикам дегуманизации и отрицания, таким как рабство и геноцид. Но есть и другие возможные исходы, в том числе тот, что мы будем называть откровением становления человеком. При таком исходе акт гуманизации явлен в качестве местоположения, связки и откровения. Иными словами: «Я есть в моем телесном человеческом опыте, а потому и в отношении с другими». В этом смысле признание инаковости как необходимого момента проявления самости влечет этическую ответственность и определенные деонтические смыслы. В работе «Тотальность и бесконечное: эссе о внешнем» [Левинас, 2000] французский философ Эммануэль Левинас (1906–1995) разработал концепцию встречи человека с человеком, которую он понимал как прозрение. Можно привести следующее высказывание из его статьи «Диахрония и репрезентация»: «Ответственность за Другого – когда лицо означает для меня “не убий”, а потому и “ты отвечаешь за жизнь этого абсолютно иного Другого” – это ответственность за единственного» [Levinas, 1994, p. 107–108]. Следует отметить, что, с точки зрения Левинаса, этот «Другой» является абсолютным Другим, которому «Я» открывается со своей стороны, но без взаимности; Левинас занимает эту позицию в ответ на субъективистскую традицию западной философии, которая, по его мнению, обычно осуществляла «сведение его [Другого] к Самотождественному» [Левинас, 2000, c. 82]. Хотя философский постгуманизм также проблематизирует подобную невосполнимую редукцию, он не отвечает ей конфигурацией абсолютной Инаковости, которая находится по ту сторону от всякой медиации[178], он отвечает плюралистско-монистической деконструкцией[179], в соответствии с логикой которой Другой (и Другие) сохраняет свою специфическую инаковость, как и свое отношение с Самостью, разделяемое с другими. Отношение не обязательно сводится к редукции (например, во время беременности два тела – матери и зародыша – находятся в необходимом отношении, которое не сводится к ассимиляции). Упомянем также и то, что, по словам Левинаса, лицо Другого может быть только человеческим, тогда как с постгуманистической точки зрения подобную гуманистическую посылку нельзя не поставить под вопрос