– Он очень беспокоился, очень… Звонил тебе сегодня утром, как всегда… Мы даже думали, что ты больше не придешь…
– Добрый вечер, Соня. Мишель Фолен, мой друг… Мадам Соня Товарски…
Она взяла нас за руки:
– Друг Лидии? Как я рада!
– Мы повстречались в Каракасе, – сказал я.
– Предупреждаю, Соня, он в стельку пьян.
– Ну что ж, всему свое время! Иногда нужно и выпить! Надо жить! Надо чувствовать себя счастливым! Как говорят у нас в России, наливай до краев, чтобы жизнь была полной чашей.
– Пирожки! – вставил я. – Ай да тройка! Волга, Волга! Очи черные! Кулебяка!
Хозяйка пришла в восторг:
– Как?.. Он говорит по-русски! Вы… вы русский? Нет, нет, не отрицайте! Я сразу же что-то почувствовала! Что-то… родное!
– Простите?
– Родное – это русское слово. Что-то… наше! Лидия… он русский!
– Черт, – с досадой сказала Лидия.
– В Париже почти не осталось больше русских! – сказала Соня. – Их всех депортировали в сорок третьем, после той облавы, помните… Зимний велодром![11] Мой муж так и не вернулся тогда. Идемте, надо выпить за знакомство. Лидочка, так мило, что ты его привела… Я уверена, вы будете счастливы вместе…
Я заметил, что Лидию трясет. Я ничего не понимал и от души был рад этому.
– Перестаньте, Соня. Я украла у вас сына, я знаю. Но добрый Боженька вам его вернул. Есть на небе Бог, который жалеет матерей. Вам повезло.
Соня вся светилась добротой.
– Как ты можешь говорить такие вещи, Лидия? Так нельзя, нельзя… – Она решила объяснить мне: – Мы ведь евреи, вы понимаете…
Я поклонился:
– Очень приятно.
Интересно, что это были за звуки, доносившиеся до нас: стерео или живая музыка? Балалайка, гитара, скрипка. Прелесть.
– Не нужно так говорить, Лидочка. Бог, он добрый. Он видит наши сердца. Он справедливый… Простите ее, она очень несчастна.
– Это ничего, – подбодрил я ее. – Я здесь инкогнито.
Лидия рассмеялась каким-то истеричным смехом. Я был на пределе.
– Идемте. Я вас представлю нашим друзьям. У моего сына сегодня день рождения. Давайте сюда пальто… Я так рада, что вы смогли прийти вдвоем…
– Соня – прирожденный боец, никогда не сдается, – сказала Лидия.
Тут только я заметил, что где-то оставил свою дорожную сумку.
– Вот видите, вам уже удалось что-то забыть, – улыбнулась Лидия.
Со стен на нас смотрела вся святая Русь: шагаловский раввин, коллекция икон, портреты Толстого и Пушкина, кавказские ковры с кривыми саблями крест-накрест. Сюда бы еще шашлык или бефстроганов, но это, должно быть, еще впереди.
Пожилая дама перехватила мой взгляд:
– Мой муж был из Тифлиса. Бакинская нефть…
– Все забрали большевики, – пояснила Лидия.