Мартон, крикнув вдруг: «Довольно философствовать!», без всякого перехода запел детскую песенку — когда-то ее пели в школе с каждым наступлением весны. Ведь и у песен был свой черед; зимой распевали: «Падает, падает снег, и ветер стучится в окно», а весной:
Ну-ка, стайка наша, марш на волю:
Станем дружно в пары,
Вместе ринемся в лесок!
Летела песня, и летела пыль из-под ног.
2
Ребята пришли в деревню.
Постучались в первые ворота. В ответ раздался истошный собачий лай. Из калитки вышел пожилой крестьянин с вилами в руке — на блестящих стальных зубьях дрожали кусочки навоза. Ребята стали полукругом. Чики еще перед тем, как постучали, снял пиджак, завернул рукава сорочки, чтобы видно было, какие у него бицепсы. Остальные мальчишки тоже все стали навытяжку. Мартон вышел вперед, подошел к пожилому хозяину и, поглядывая то на зубья вил, то на него самого, объяснил, что им нужно.
— Nix![52] — ответил мужик с вилами. Сплюнул и повернул во двор. Калитка захлопнулась, звякнула щеколда.
— Nix? — Мартон бессмысленно уставился на калитку. — Дядя! — крикнул он. — Любую работу!
Ответа не последовало, только собака заливалась истошным лаем.
— Ну ладно! — буркнул Мартон и, смущенно оглянувшись, бросил взгляд на Лайоша, который, как и остальные, не успел еще опомниться после этой сцены.
И все-таки Мартон наскочил на него.
— Ты что нос повесил? Думаешь, все пропало? Это же шваб, осел, он и по-венгерски-то, может, не знает, не понял даже, что я ему сказал. И спросить-то не спросил, какую мы плату требуем. А может, мы вовсе задаром собрались работать? — заорал Мартон в надежде, что калитка откроется опять и мужик — а он наверняка стоит за воротами — выйдет. Но он не вышел. — Здесь дворов на наш век хватит? Пошли дальше!
Но и во втором доме их встретили не лучше. В третьем — так же. В пятом, шестом — то же самое. Попадались и такие дома, где даже ворота не открывали, только бурчали что-то невнятное. Может, мужики переделали всю работу и за тех, кто в армию пошел? А может, они уже управились со всеми осенними работами и не нуждались в помощниках? Но не исключено, что городских мальчишек не почитали за людей и даже разговаривать не хотели с ними.
Дома, которые с дороги казались приветливыми, смотрели теперь молча и отчужденно, как будто покойники. Зато деревенских детишек собиралось все больше и больше; они следовали шагах в двадцати-тридцати и молча, исподлобья поглядывали на путешественников. Когда же ребята постучались в очередные ворота, в них полетел град камней.
Словесного объявления войны не было. Ребята не успели прийти в себя от внезапного нападения, не успели даже спросить: «Что это?», как Тибору уже угодили камнем в лоб. Парень зашипел от боли и схватился за голову. Мартон подскочил к нему и крикнул: