Привожу свидетельство о рождении Ренуара: «Сего дня, 25 февраля 1841 года в три часа пополудни, перед нами, помощником господина мэра города Лиможа, предстал Леонар Ренуар, портной, 41 года отроду, проживающий по бульвару св. Екатерины, и предъявил нам ребенка мужского пола, родившегося у него в шесть часов утра, от предъявителя и Маргерит Мерле, его супруги, 33-х лет, которого они нарекли Пьером-Огюстом».
Прадед Франсуа умер в 1845 году, после чего дед Леонар переехал в Париж. Моему отцу было четыре года. Он вырос и сформировался в столице. Лиможские воспоминания раннего детства быстро выветрились. Ренуар считал себя парижанином. В то время площадь Лувра не переходила в парк Тюильри, а примыкала к дворцу того же названия, который сожгли во время Коммуны. Ныне эта эспланада украшена цветником. Трудно себе представить, что в 1845 году на этом месте стояли дома и улица Аржантей простиралась до самой набережной. Дома были выстроены в XVI веке при королях династии Валуа; в них размещались семьи дворян королевской охраны. Облупившиеся капители, треснувшие колонны и остатки гербов свидетельствовали о былом великолепии этих зданий. На смену первым благородным владельцам давно пришли менее взыскательные преемники. Именно в одном из этих домов дед снял свободное помещение и поселился в нем с семьей.
Невольно возникает вопрос — как могли короли терпеть столь ничтожных соседей буквально под носом? Это был целый квартал с лабиринтом запутанных улочек, проложенных как попало. В окнах висело белье, кухонные запахи изобличали скромный обиход жителей.
Мой отец видел в этом равнодушии королевской семьи к простонародным запахам и шумам один из пережитков «добуржуазных» нравов. «Демократия отменила дворянские титулы, чтобы заменить их не менее ничтожными отличиями». Он ненавидел разделение современных городов на нижние кварталы, буржуазные, рабочие и т. д. «Аристократические кварталы стали выглядеть зловеще», — говорил он, и с внезапным негодованием добавлял: «Лучше сдохнуть, чем жить в Пасси». Пасси был для него козлом отпущения. «Это прежде всего не Париж, а большое кладбище, выстроенное у ворот Парижа». Рассказывая о какой-то даме, которая заказала ему портрет и которую он выпроводил, потому что она показалась ему чересчур напыщенной, он добавил: «Она наверняка из Пасси».
Таким образом, Луи-Филиппа, «короля-буржуа», очевидно, не очень стесняла близость жителей старых домов. Ренуары, со своей стороны, считали вполне естественным быть соседями потомков короля Генриха IV. Местные мальчуганы не замедлили принять в свою среду юного лиможца и допустить его в свои игры, самой любимой среди которых была «жандармы и разбойники». Эти игры во дворе Лувра не обходились без криков и потасовок. Целый рой мальчишек сновал чуть не между ног дворцовой стражи. Гвардейцы просили родителей следить за своими отпрысками. Матери, вмешиваясь, раздавали шлепки налево и направо, после чего крики и шум возобновлялись. Во дворце отворялось окно, дама очень почтенного вида делала сорванцам знаки, прося угомониться. Подобные голодным воробьям, они тотчас собирались стайкой под этим окном. Тогда появлялась другая дама и происходила раздача конфет. Таким путем королева Франции покупала себе некоторый покой. По окончании раздачи придворная дама затворяла окно, королева Мария-Амелия