Ближе к вечеру в окно залетал легкий ветерок. Он заставлял меня подняться с дивана и немного взбодриться. Но это было еще страшнее: пока я лежал в прострации, я не представлял для себя опасности, но, как только начинал передвигаться по комнате, возникала вероятность, что ноги приведут меня к окну. На подоконник.
Похожий мрачный период в моей жизни уже был – после поездки с Черчиллем. Тогда я тоже не мог уснуть ночью и спал днем – урывками, пробуждаясь от кошмаров. Тогда мне тоже казалось, что все вещи находятся не на своих местах, а все мои органы функционируют неправильно. Но тогда это длилось недолго, около недели, и до подоконника дело не дошло.
Тогда я был молод. Только что вернулся из путешествия. И еще надеялся, что все изменится. Что я изменюсь.
Прошло восемь лет, и мне тридцать один год. Я вышел из «гипсового» возраста, о котором рассказывала Илана, но мой «гипс» так и не затвердел. Я не нашел смысла в жизни, и даже мои друзья – моя надежда и опора, мои солнце и луна – даже они отдалились от меня, и каждый обосновался в своей галактике. Наверняка они все еще любят меня, волнуются обо мне, но их любовь и забота слабеют с каждым днем, и я их почти не замечаю, как звон будильника в соседнем доме. Мои родители… Я десять лет старался от них оторваться и так в этом преуспел, что теперь бесполезно просить их о помощи. Отец опять начнет вспоминать, какие успехи я делал в математике, и сокрушаться, почему, for Heaven’s sake[31], я не пошел по этой стезе, а мама… Моя мама – прекрасный человек, но с тех пор как она уволилась из типографии и записалась на курсы арабского языка, потому что «это реальность, в которой мы живем», и в клуб знакомств для одиноких, потому что «глупо упускать шанс пообщаться с интересными людьми только потому, что я замужем», и на курсы экскурсоводов, потому что «должен же кто-то показывать миру красоты Хайфы», – с тех пор как началось это ее запоздалое цветение, ее оптимизм, прежде мягкий и приятный, забил ключом; несколько дней назад она оставила мне сообщение, что участвует в семинаре Министерства туризма в кибуце Шфаим, и пригласила «заскочить» к ней вечерком, если будет желание; я ей не перезвонил, потому что представил себе, как мы сидим в переделанной в ресторан столовой кибуца, она – с сияющим от радости лицом, я – вялый и бледный, и я пытаюсь объяснить ей, что со мной происходит, а она вежливо кивает, делая вид, что слушает, но при первой возможности меняет тему и сообщает, что, возможно, Гарри – не сын Чарльза, и, если верить свежим лондонским слухам, Диана не погибла в автокатастрофе, а была убита сотрудниками британской разведки.