Для королевского историографа же, напротив, эти годы знаменуют вершину его житейских успехов. В декабре 1690 года умирает некий господин Торф, придворный и военный с безупречной репутацией. Он занимал должность «дворянина на обычной службе при особе короля» – нечто вроде камер-юнкера; должность эта предполагала исполнение самых разных, порой весьма деликатных королевских поручений. В нарушение обычая Людовик после смерти Торфа отдал освободившееся место не его сыну, а своему историографу.
Это само по себе было великой честью для Расина; такое звание давало совершенно неоспоримые права на подлинное дворянство – не то что пост «государственного казначея». Но благодеяния короля этим не ограничились. Он обязал Расина уплатить вдове покойного десять тысяч ливров. А когда в последний раз перед тем такая должность была продана, как обычно, претендент заплатил за нее пятьдесят три тысячи ливров. Так что королевская милость означала для Расина не только почет, но и немалые деньги – остаток суммы был выплачен из казны. Событие это было столь значительным, что привлекло к себе внимание даже за границей; о нем сообщила брюссельская газета. Во Франции же к нему отнеслись по-разному. Давний знакомый, некогда учитель, затем противник, а ныне друг Николь поздравлял и радовался, Бюсси скрипел зубами, анонимный насмешник сочинял язвительные песенки, а коллега-«литератор, Донно де Визе, написал очень мудро в своей газете «Галантный Меркурий»: «Все сочинители должны быть в восторге от подарка, преподнесенного недавно господину Расину, ибо отблеск этих почестей до какой-то степени падает и на них.»
Поистине – все писательское сословие могло гордиться судьбой своего собрата, сумевшего в столь строго иерархическом мире подняться на столь высокую ступень и тем заставившего по-новому задуматься о подлинной общественной и государственной важности их общего ремесла.
К этому времени Расин уже тринадцать лет как женат. У него шестеро детей: сын-первенец, Жан-Батист, и пять дочерей – Мари-Катрина, Анна, Элизабет, Франсуаза и Мадлена. А в 1692 году родится последний его ребенок – сын Луи, по-семейному Лионваль, тот самый, что напишет биографию отца. Расин не ошибся в выборе невесты: Катрина де Романе оказалась безупречной супругой. Конечно, она лишена той остроты ума, тонкости вкуса и обширности познаний, какими блистали ее современницы – маркиза де Севинье, или графиня де Лафайет, или сама госпожа де Ментенон. Но в глазах человека, задумавшего создать мирный, добродетельный и прочный семейный очаг – а таковы и были намерения Расина, – отсутствие этих качеств выглядело скорее достоинством, чем недостатком. Неотразимых собеседниц, насмешниц и ценительниц изящного он навидался в свете. От жены ему было нужно совсем другое: твердость в вере, строгость в правилах житейского поведения, рачительность в хозяйстве, заботливость в воспитании детей. Все это он и нашел в Катрине.