Тем не менее над семерыми девушками, уже закончившими срок послушничества, обряд пострижения все-таки совершили; среди них была и Маргарита Перье, чудесно исцеленная племянница Паскаля. Тут же последовал приказ считать обряд недействительным и отослать девиц по домам. Так Маргарита Перье осталась в миру, хотя до конца дней (а она прожила долгую жизнь) вела существование не менее суровое и благочестивое, чем в монастыре. Вслед за послушницами были изгнаны духовный руководитель Пор-Рояля отец Сенглен и другие священники-янсенисты; их заменили удобными для светских и духовных властей людьми. «Маленькие школы» снова – и на сей раз окончательно – были закрыты. В довершение всех бед, мать Анжелика, чье здоровье давно уже оставляло желать лучшего, не перенесла таких потрясений и после мучительной болезни умерла в августе 1661 года, не дожив двух дней до своего семидесятилетия.
Тем временем Арно, Николь, Паскаль, сочувствовавшие янсенистам епископы и богословы лихорадочно искали выхода. В июне 1661 года парижские священники публикуют особый документ – как бы смягчающее дополнение и разъяснение к Формуляру. Смысл его основан по-прежнему на разведении понятий «факта» и «права», то есть на том, что Пять Положений предосудительны по существу, но в «Августине» Янсения не содержатся. Эту бумагу, составленную по советам Паскаля, поспешили подписать многие – она давала возможность искомого компромисса между убежденностью в теологической правоте учеников святого Августина и необходимостью повиновения папе и властям, духовным и государственным. Тем более что такое повиновение диктовалось и практическими соображениями: за отказ подписать Формуляр священнослужители лишались своих должностей и бенефициев, а обитатели Пор-Рояля рисковали самим существованием монастыря.
Компромисс, однако, оказался хрупким. Ни папа, ни король парижского документа не признали; авторам его пришлось от него отказаться. Формуляр следовало подписывать без всяких уклонений и оговорок: да или нет. Одновременно было велено подписать его и монахиням Пор-Рояля. Среди них имелось немало таких, смиренных и поистине «нищих духом», кто и не мог разобраться ни в теологической сути дела, ни в тактических уловках борьбы. Для них трудности выбора сводились к страху согрешить невольно, судя о том, что выше их разумения. Для таких же, как Жаклина Паскаль или Анжелика Арно-младшая – дочь Арно д’Андийи, силой ума и воли восхищавшая мужскую половину семейства, – все обстояло гораздо мучительней. Они были неколебимо убеждены в правоте Янсения. Подписать Формуляр для них означало – предать истину, Жаклина негодовала на осторожных: «Я не могу более скрывать скорбь, пронзающую мне сердце при виде того, как единственные люди, кому Господь вверил истину, оказались настолько ему неверны – если дозволено мне это вымолвить, – что не имеют достаточно мужества пойти на страдания, пусть даже на самую смерть, но объявить во всеуслышанье, что эту истину исповедуют… Чего мы страшимся? Изгнания и рассеяния монахинь, утраты земного достояния, тюрьмы, смерти, если угодно. Но не в этом ли и есть наша слава, и не это ли должно стать нашей радостью?.. Я хорошо знаю, что не девичье дело защищать истину – хотя можно сказать как грустную шутку, что когда епископы робки, как девицы, девицам приходится быть храбрыми, как епископы; но если не наш удел защищать истину, то кому как не нам умереть за нее и претерпеть что угодно, лишь бы ее не предавать». Но отказаться подписывать Формуляр нельзя было, не нарушая тем самым обета повиновения, то есть не совершая греха, быть может, еще более тяжкого. И Жаклина подписывает Формуляр, более того, она ни словом не выдает своих истинных чувств, когда представители церковных властей, зачастившие в Пор-Рояль, с пристрастием ее расспрашивают. Она молчит. И молча, спустя несколько месяцев, умирает. Ей было тридцать шесть лет. Обстоятельства ее болезни и смерти неизвестны; но никто из знавших Жаклину, не сомневается, что убила ее невыносимая душевная мука.