В том-то и дело, что Константин Леонтьев, в отличие от ранних славянофилов, народников и Николая Данилевского, философские воззрения которого он разделял, был категорическим противником поклонения перед русским народом. В словах Достоевского, писал он, «…смирение перед народом (или как будто перед мужиком в специальности) – есть нечто очень сбивчивое и отчасти ложное. В чем смиряться перед простым народом, скажите? Уважать его телесный труд?! – Нет. Всякий знает, что не об этом речь: это само собою разумеется, и это умели понимать и прежде даже многие из рабовладельцев наших. Есть, конечно, очень хорошие. Но не думаю, чтобы семейные, общественные и вообще личные, в точном смысле, качества наших простолюдинов были бы все уж так достойны подражания. Едва ли нужно подражать их сухости в обращении со страдальцами и больными, их немилосердной жестокости в гневе, расположению столь многих из них к постоянному лукавству и даже воровству… Конечно, не с этой стороны советуют нам перед ним смиряться»
[219].
Мне думается, что просто у Николая Бердяева тексты Константина Леонтьева никогда не лежали рядом с текстами Карла Маркса, текстами Ленина. Если бы он действительно сопоставил исходную философскую основу того, что он называл леонтьевским «изуверством во имя мистических целей», с изуверством и откровенным садизмом Карла Маркса во имя победы коммунизма, с его изуверством, оправдывающим революционный терроризм якобинцев, рассматривающим революцию как «повивальную бабку истории», то он бы увидел, что они очень близки. Сопоставьте приведенные выше оправдания гибели миллионов во имя спасения «трех людей», по-настоящему достойных Бога, с призывами Ленина к миллионным, неслыханным в истории России и Европы жертвам во имя победы диктатуры пролетариата. Ведь на самом деле в ленинском призыве к жертвам не меньше «изуверства во имя мистических целей», чем у откровенного садиста и изувера Константина Леонтьева. Вспомните речь Ленина на III Конгрессе Интернационала (1921 год), которая у нас, советских людей, вызывала такой же духовный подъем, как слова песни о том, как все мы, «как один, умрем в борьбе за это». Тут у Ленина такая же откровенность изувера, как и у Константина Леонтьева. «Естественно, что каждая революция влечет за собою огромные жертвы для класса, который ее производит, – настаивает Ленин. – Революция отличается от обыкновенной борьбы тем, что в ее движении принимают участие в десять, в сто раз больше людей, и в этом отношении каждая революция означает жертвы не только для отдельных лиц, но и для целого класса. Диктатура пролетариата в России повлекла за собою такие жертвы, такую нужду и лишения для господствующего класса, для пролетариата,