Холмс осмотрел замок сейфа, дверь комнаты и под конец железные ставни на окне. И только снаружи, на лужайке, он проявил первые признаки острого интереса. Под окном рос куст гардении, и ветки на нем кое-где были согнуты или поломаны. Холмс старательно изучил с лупой сначала их, а потом едва заметные отпечатки на земле под кустом. В конце концов он попросил главного клерка закрыть железные ставни и указал мне, что в центре остается щель, через которую можно наблюдать с улицы, что происходит в комнате.
– Прошло целых три дня, улики пропали. Может, они представляли ценность, а может, и нет. Ладно, Ватсон, не думаю, что в Вулидже мы еще что-нибудь добудем. Урожай у нас небогатый. Посмотрим, может, в Лондоне нам повезет больше.
Однако еще до отъезда со станции Вулидж мы пополнили свои закрома новыми сведениями. Клерк в билетной кассе, как оказалось, не сомневался, что вечером в понедельник видел Кедоген-Уэста (которого помнил в лицо): тот отправлялся поездом в восемь пятнадцать до станции «Лондонский мост». Спутников у него не было, билет он приобрел один, третьего класса. Клерка поразило то, как он был взволнован. Руки у молодого человека тряслись, сдачу собрать никак не получалось, и клерк ему помог. Справившись в расписании, мы узнали, что поезд в восемь пятнадцать был ближайшим, к которому мог поспеть Уэст, после того как около половины восьмого покинул свою спутницу.
– Давайте восстановим события, Ватсон, – предложил Холмс после получасового молчания. – За все время наших совместных расследований второго такого сложного не припомню. За каждым новым шагом нас ожидает новое препятствие. И все же мы совсем неплохо продвинулись.
То, что мы узнали в Вулидже, в основном говорит против юного Кедоген-Уэста, однако улики, замеченные под окном, дают основание для более благоприятной гипотезы. Предположим, на него вышел какой-то иностранный агент. Возможно, он дал слово и был вынужден хранить молчание, но мысли об этом его не покидали, о чем свидетельствуют его обмолвки в разговорах с невестой. Очень хорошо. Предположим далее, что, когда Уэст шел с юной леди в театр, в тумане вдруг мелькнул этот самый агент, направлявшийся к конторе. Уэст был человек горячий, решительный. Все другое вылетело у него из головы, им руководил только долг. Он следует за агентом, подходит к окну, видит кражу документов, гонится за вором. Таким образом, мы исключаем соображение, что никто не станет брать оригинал, если может сделать копию. Человек со стороны должен был взять именно оригиналы. Пока что наши предположения выстаиваются во вполне логичную цепочку.