Вместе с тем, идя навстречу пожеланиям государя в этих двух вопросах, как затрагивающих его личные чувства, я должен был бы заранее просить соизволения его величества на некоторые меры, необходимые для осуществления государственного и общественного порядка в переживаемое тяжелое время.
Я просил бы, прежде всего, изменить, хотя бы на время войны, существующий порядок всеподданнейших докладов в том отношении, чтобы, за исключением министров императорского двора, военного и морского, один лишь председатель Совета имел бы у его величества личный доклад; всеподданнейшие же доклады всех остальных министров производились бы ими совместно в заседаниях Совета министров под личным его величества председательством, и лишь в крайних случаях единолично, но в присутствии председателя Совета. Во-вторых, чтобы Петербург изъят был из подведомственности военным властям и подчинен был на общих основаниях гражданской власти с предоставлением председателю Совета министров в вопросе о расквартировании резервных войск, скорейшее сокращение численности коих вообще, и в Петербурге и его окрестностях в частности, я считал бы первейшим условием порядка; далее, чтобы наиболее надежные части гвардии были немедленно возвращены в Петербург или поставлены поблизости к нему, и, наконец, чтобы немедленно же были образованы специальные полицейские батальоны из отборных второсрочных солдат, предназначенные для поддержания порядка и свободные от посылки на фронт, – одним словом, это были меры, необходимость коих сознавалась всеми и которые как бы висели в воздухе.
Митрополит все это тут же записал на бумажке, и мы на этом расстались. Он обещал постараться устроить так, чтобы в случае, если его величеству угодно было ко мне обратиться, Распутин уехал бы на более-менее продолжительное время из Петербурга и вообще сидел бы смирно.
На мой вопрос, кто такие другие кандидаты, имеющиеся в виду его величества, он сказал, что знает только одного, а именно графа А. А. Бобринского, который очень домогается назначения и, как выразился митрополит, «в ногах валяется» – у кого, не сказал.
Ответ его величества митрополит обещал дать через несколько дней.
Вечером в тот же день ко мне явился директор одной из петербургских гимназий, фамилию которого я, по настоятельной его просьбе, обещал не называть, и сказал, что Гр[игорий] Распутин поручил ему осведомиться, не соглашусь ли я встретиться ним, чтобы поговорить по делу. Директор так был полон своей миссией, что, по-видимому, не допускал мысли о возможности отказа. Я, разумеется, отказался и в довольно резкой форме выпроводил просителя. (Не без удивления я прочел впоследствии в показаниях Манасевича-Мануйлова