, данных Чрезвычайной следственной комиссии
[52] под титулом «интриги Крыжановского», фантастический рассказ о том, будто бы я имел свидание с Распутиным в поезде Николаевской дороги по пути в Москву; это относилось, впрочем, к другому времени. Распутина я в действительности никогда не видел, как никогда не видел Манасевича-Мануйлова, состоявшего, если не ошибаюсь, агентом Департамента полиции.)
Спустя несколько дней, кажется, три или четыре, митрополит уведомил меня, что государь изволил изъявить согласие на изложенные выше предположения, касавшиеся Протопопова, равно как на изменение порядка всеподданнейших докладов, каковое он признал вполне целесообразным, за исключением, впрочем, докладов министра иностранных дел, в отношении коих государю угодно было сохранить существующий порядок.
Что касается остальных предположений, то его величество не счел возможным допустить какое-либо вмешательство гражданской власти в расквартирование резервных войск, опасаясь трений, которые отсюда могут возникнуть, и не согласен перевести части гвардии в Петербург, чтобы не обидеть армии поставлением их в льготное положение; по тем же причинам он не согласен на укомплектование воинскими чинами особых батальонов столичной полиции с освобождением их от службы на фронте. Митрополит пояснил, что, по его мнению, государь не пойдет в этих вопросах ни на какие уступки.
Мне осталось лишь просить митрополита доложить его величеству, что при таких условиях я не считал бы себя вправе согласиться по доброй воле на назначение, которое, возлагая на меня ответственность за поддержание порядка, в то же время не облекало меня необходимыми для сего средствами и полномочиями.
Питирим выразил сожаление обороту, который принимает дело, но вместе с тем и уверенность, что все в конце концов образуется. При этом он сказал, что если бы мое назначение все же состоялось, он взял с Распутина клятву на кресте и Евангелии, что он немедленно уедет домой или на богомолье, никогда не будет искать встречи со мной и беспокоить министров своими просьбами; взамен этого Распутин просил обеспечить ему личную безопасность и оградить от покушений.
Прощаясь, я невольно спросил митрополита, чем я должен объяснять его видимое расположение ко мне, человеку ему совершенно не знакомому, проявившееся в заботе устранить с пути такой камень преткновения, каким является Распутин. Питирим ответил, что имеет по отношению ко мне личные виды, ради которых и старается. Он надеется при моем содействии осуществить свою заветную мечту – добиться утверждения в законодательном порядке положения о православном приходе, воссоздание которого считает первым условием оздоровления и церковной, и общественной жизни. Надежда эта возникла у него после того, как он узнал, что еще при Столыпине был мной составлен проект приходского управления, экземпляр которого он получил от В. К. Саблера