— Что не ты? — с недоумением вопрошаю я.
Бенедетто вталкивает меня в приемную и поспешно закрывает створки с другой стороны. Я оказываюсь в просторной комнате, обитой дубовыми панелями, обставленной тяжелой резной мебелью. У окна в кресле, обтянутом красным бархатом, царственно восседает княгиня Лавиния. При виде меня ее глаза грозно вспыхивают, но тут отворяется дверь, ведущая во внутренние покои, и в приемную входит Федерико. Княгиня оглядывается на него, не зная, на кого первого обрушить свой гнев, на меня или на сына.
— На каком основании, — наконец, выбрав жертву, Лавиния возмущенно обращается к Федерико, — ты отменяешь мои решения? Кто позволил тебе вмешиваться в мои планы?
— Это нужно обсуждать при посторонних? — сухо осведомляется Федерико, кивая в мою сторону.
Он держится уверенно и надменно, всем своим видом показывая, что материнский гнев его не страшит. Лавиния тут же переключается на меня, и я получаю свою порцию испепеляющих взглядов.
— Значит, предупреждать Тоску тебе запретили, и ты побежал доносить к нему? — рычит на меня княгиня, кивая в сторону сына.
— Он все сделал правильно, — не давая мне ответить, чеканит Федерико, который, кажется, зол не меньше княгини. — Не хватало нам еще опуститься до того, чтобы подсылать к врагам наемных убийц. И это при том, что ты сама дала повод для сплетен по всей Деции!
— Это нужно обсуждать при посторонних? — в свою очередь восклицает Лавиния, и на ее лице впервые за то время, что я ее знаю, появляется румянец замешательства; уязвленная, она с досады хлопает ладонями по подлокотникам. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Федерико! А ты, художник, — она впивается в меня взглядом, — говорят, ты получаешь от Тоски нежные послания?
— Чушь какая! — восклицает Федерико и взирает на меня в изумлении.
А я вспоминаю покаянные уверения Орси: «Клянусь, это не я»! Возможно, и не он доложил о письме Лавинии, но слухи по палаццо не сами разлетелись. Так можно и в изменники угодить, попав под горячую руку оскорбленной княгини.
— Разумеется, чушь, — спокойно отвечаю я, — он просто хочет меня переманить.
— Переманить? — недоумевает Лавиния, с недоверием поводя бровями.
— Я ведь не только художник, — объясняю я с достоинством, — но и механик, оптик, инженер и оружейник.
— Хочешь сказать, — яркие губы княгини складываются в снисходительную усмешку, — ты изобретаешь оружие?
Она и дон Федерико удивленно переглядываются, явно считая мои слова хвастовством.
— Многозарядное и скорострельное, — подтверждаю я. — Но оно еще не доработано.