— И ты прости, — я отмахиваюсь от его обид, сажусь на кушетке и спускаю ноги на пол. — Помнишь Стефано, поэта и сочинителя, которого мы знали в Септиме еще детьми? Он говорил, что многие из своих стихов и сюжетов видит во сне. В одном восточном трактате по медицине написано, что так случается, когда засыпаешь не до конца. Тогда какая-то часть мозга бодрствует, и человек даже во сне продолжает обдумывать то, что его волнует.
— Тебя волнует, как набить мне морду? — недовольно вопрошает Сандро и всматривается в мое еще полусонное лицо с подозрением. — Что вообще опять на тебя накатило с утра?
— Думаю, я тоже не до конца заснул, — я иду за ширму, где на краю медной ванны стоит наполненный Веккьо с вечера кувшин воды и умывальный таз. — Помнишь тот случай в Терции с поимкой вора в палаццо Ринальди?
— Вино, которое мы отхватили, было хоть куда, — одобрительно хмыкает Сандро. — Хотя парня мы так и не поймали. Но и сам он ничего не смог взять.
— Николо, так его звали, — я лью воду в таз, стягиваю рубаху и плещусь, обтираясь до пояса, — забрал с собой некую книгу, как утверждал мажордом, неприличного содержания. Тогда я не придал его словам значения, но сейчас думаю, что случилось все неспроста. Ради книги кража и затевалась. Мы тогда с Веккьо впервые встретили Тоску. Ночью на площади. Зачем он приезжал в Терцию и какие дела вел с брави Франкетти?
— Да мало ли какие у этого змея могут быть гнусные делишки? — мой друг хмуро косится на рисунки, все еще висящие над камином, с портретами того, кого иначе как «змеем» он не называет.
— Его главное дело — поиск Изначального родника, — замечаю я, вытираясь заботливо оставленным Веккьо полотенцем. — Маэстро Карбони сказал, что у Хранителей была книга о Роднике, которая потеряна. Что, если это была та самая книга? Николо мог выкрасть книгу для Тоски, или же для Собирателей, а Тоска узнал о ней и перехватил.
— Тогда Николо мы больше не увидим, — мрачно замечает Сандро, потом озадаченно скребет бритый затылок. — Так ты что, все это во сне надумал? Нет бы отдохнуть путем.
Я выхожу из-за ширмы, и он подает мне извлеченную из платяного сундука чистую рубаху.
— И не только это, — прежде чем нырнуть головой в расстегнутый ворот, я кручу в пальцах ключ, свисающий с цепочки у меня на груди. — Я видел во сне замок, — Сандро изумленно ахает. — В этом ничего удивительного нет, Перегрино. Я много думал о его возможной конструкции, а во сне размышления оформились окончательно, и мозг выдал результат в виде сновидения. Замок открывается не одним ключом. «Замкнут на три оборота». Не оборотов три, а три ключа. И мой только один из них.