— Барон, Вы из племени НИЧТОЖНЫХ ПРОШЛЯКОВ?!! Разве случайно они — НИЧТОЖНЫЕ ПРОШЛЯКИ?! Раньше их убивали прямо на улицах, сейчас презирают. Это инстинкт самосохранения вида, и он прав! Техника, цивилизация, демократия, гуманизм, парламент — весь этот мусор едва не уничтожил человечество, но разве оно ХОТЕЛО уничтожения? ЧТО из наследия прошлого ведет к уничтожению, КАКОЙ ход губителен — неужели Вы надеетесь доподлинно установить АЛГОРИТМ ГИБЕЛИ?! Вы что — можете повернуть время вспять? Вы что — БОГ?!!!
— Простите, господин, мою гордыню…
— Постойте, барон. Я вижу, Ваш дух смущён (Какое-то дуновение шевелит волосы, загораются светильники нижнего яруса. Фуга окончена, и лорд Арета выходит из появившейся двери — короткая полуседая бородка, мрачные серьёзные глаза, чёрные блестящие латы, алый плащ («корзно» — щёлкает древнерунское словечко в голове Рамона), застёгнутый слева серебряным кулаком орденской пряжки. Он дружески кладет руку на плечо Рамону — голос, лишённый Пси-усиления, негромок, тон доверителен.). Вы не первый, кто приходит сюда с этим, и не последний, кто смирит в конце концов свою гордыню. Каждый второй пилот, упоённый поначалу своим даром, мнит себя спасителем человечества… На то и существуют Орден, Буква и Дух его Устава, испытания и традиции, Стела Памяти, праздники и ритуалы. Вы никогда не задумывались, почему Магистры Ордена должны без возражений склониться перед безвестным шевалье, если он совершит рекордный полет? Слава, власть, привилегии не пустые слова — но что они значат рядом с НАШЕЙ ВЕЛИКОЙ БОРЬБОЙ, барон? Железное тело Ордена, несгибаемый дух! Принципат отдает жизнь за шевалье, а тот — за него! Плечо к плечу, меч к мечу…
— Вместе умрём, вместе воскреснем, — заканчивает Рамон девиз Ордена и склоняет голову одновременно с Аретой. Разговор окончен.
— Идите, барон, отгуливайте свой отпуск и помните — Вы не одиноки. С Вами Орден. Везде. Всегда.
…«Вы не первый…», — вспоминал потом Рамон и мрачнел. Речь Ареты, естественно, не была импровизацией — но где они, кто они, ПЕРВЫЕ? Как он жаждал хотя бы поговорить о том, что давно лишило его покоя — поговорить не только с Пончо, Квазидом или Лактанцием, а с братьями по Ордену, прошедшими ад и знающими Цену и Меру[1]!
А теперь ещё и Тюльпан… Воскрешённых сенсолётчиков посещают не совсем обычные сны: пылающий угль Танатодрома бесконечно падает в ночные колодцы их душ, беззвучно ударяясь о замшелые стены — и случайно увиденное не случайно, настигшее во сне не выпускает наяву когти из тела, но ходит и живет вместе с тобой, глядит из глаз и порой отражается в зеркале. И только время покажет, было то виденье свыше или сон пустой — однако всегда знак, всегда памятка — для меча, для медитаций, для крепости духа. Неспроста.