— Это серьезно… я говорю о потере Автономного Района, — обеспокоенно заметил министр обороны.
Премьер отмахнулся от его озабоченности, как от облачка сигаретного дыма.
— Это был буфер, отделявший нас от русской Монголии. Русской Монголии больше нет. Следовательно, он и неважен.
— Но он оставался буфером против марсиан.
— Новая Стена выполняет эту роль гораздо лучше, — отрезал премьер.
— Монголы скоро будут у наших дверей, — предупредил министр разведки.
— Не посмеют. Кавалерия против танков! Луки и карабины против АК и гаубиц! Кроме того, Великая Стена еще стоит. Они не смогут одолеть ее, если только у их коней не вырастут крылья.
По залу разнесся негромкий вежливый смех.
— Я рекомендую начать подготовку оборонительных рубежей вокруг северных городов Ичуань и Юйлинь. В качестве меры предосторожности, — предложил министр обороны. — Путь к ним открыт, так как в этих местах Великая Стена разрушена.
— Разумно. Займитесь этим.
— Монголы свирепы и ненасытны, как саранча, но Великая Стена защитит от их гнева другие города, как это не раз бывало в прошлом, — добавил министр обороны.
— Но даже она в конце концов не уберегла императоров, — напомнил министр разведки.
Некоторое время все молчали.
— У нас есть другие дела? — спросил наконец премьер.
Других дел не оказалось.
— Тогда заседание объявляется закрытым. Мир вокруг нас меняется, но мы сопротивляемся, невзирая на перемены. Мы выдержим испытание временем. И возможно, эти монголы осмелеют настолько, что обратят свои взоры на собственные территории, отобранные у Монголии марсианами. Тем самым мы получим рычаг, с помощью которого сможем потребовать возвращения нашей столицы.
Грусть, написанная на лицах собравшихся за громоздким столом заседаний, яснее любых слов говорила о том, как недостает им всем привычного комфорта далекого Пекина.
Глава 31. ПРОВИНЦИЯ ШАНЬСИ, СВОБОДНЫЙ КИТАЙ
Золотая Орда Казархана разбила свой лагерь в шестнадцати ли к северу от китайского города Шэньму. Число ее всадников уже превышало количество звезд Серебряной Реки, сияющей в ночном небе. Костры монголов пылали ярче звезд. Сладковатая вонь конского помета и человеческих экскрементов висела в воздухе.
Казархан любил эти запахи. Ими же наслаждался и Чингис, чьи доспехи носил нынешний хан. Глубоко вдохнув едкий дымок, он улыбнулся, чувствуя, как гордость, давно уже неведомая монголам, наполняет его сердце.
— Я хан, — сказал Казар, поворачиваясь к постели, и повторил еще раз с чувством: — Я Казар, первый хан после Хромого Тимура.
— Ты собираешься ложиться, о хан моего канга? — пробормотала Утренняя Лань, приоткрывая сонные глаза.