Почему столь жестоко жизнь все продолжала наказывать его? Неужели столь тяжкое преступление он совершил, что должен нести за это вечные наказания? Разбить сердце собственному брату, чтобы сохранить возможность защищать его? Пусть даже сам Коннор заслужил свои мучения, чем заслужил подобное Ричард?..
В дальней части коридора хлопает входная дверь, а бросившаяся к ней служанка что-то растерянно бормочет. Чьи-то быстрые шаги, словно и не обращая на нее никакого внимания, гремят к залу, где оставили Коннора. Его сердце пропускает удар.
— Они что-то сказали тебе? — с порога выпаливает Ричард и со взволнованной торопливостью проходит вглубь комнаты. — Теперь все в порядке? Обвинения сняты? Ты можешь уезжать?
Коннор не может выдавить из себя ничего членораздельного, только в растерянности передергивает плечами и оглядывается на закрытую дверь кабинета, за которой голоса как раз становятся чуть громче.
Вот он, и правда здесь. Сам пришел, чтобы все узнать. И волнуется за него, искренне, даже не пытается выспросить о чем-то лишнем и неудобном, хоть и рассыпается на вопросы…
Коннор сам едва замечает, что делает, пока его грудь не сталкивается с чужой, а руки не сжимают до хруста в ребрах. Свое лицо от Ричарда Коннор прячет за его же плечом, шумно выдыхает:
— Спасибо. За все спасибо…
— Я рад, — его чуть смущенно сжимают в ответ, — что с тобой все хорошо.
С ним не все хорошо, совсем нет, но теперь — уже чуть лучше.
В этот самый момент Коннор клянется самому себе, что никогда не допустит, чтобы его брат разочаровался в нем. Больше не даст ни единого повода, чтобы однажды он отвернулся прочь и уже не смог повернуться обратно. Чего бы это ни стоило.
— Вот ведь жалость. Там, похоже, переженили не тех, кого стоило бы.
Коннор отсраняется прочь, оправляет на себе безнадежно измятую одежду и прочищает горло. Прежде без ложной скромности усевшийся на подлокотник одного из кресел, Блез поднимается и подходит ближе.
— Я был бы рад убраться отсюда поскорее. Что скажешь… рыжий?
Несколько секунд Коннор просто смотрит на него, все никак не решаясь сделать что-нибудь, а потом резко шагает вперед и обнимает наемника. Волосы, промокшие под дождем за время церемонии, касаются щеки.
— Мне жаль, что так вышло. Спасибо. За стрелу.
— Считай подарком на свадьбу. Но за спасение ты мне должен.
— Вот так, да? — беззлобно интересуется Коннор. — А я уж подумал, ты это от чистого сердца.
— Ты бы не обиженного из себя строил, а дослушал, — тот вскидывает брови. — Раз уж ты теперь свободен от своих клятв, да еще и имперец наполовину, а они уж воображением не славятся… Я подумал, выйдет справедливо, если назовешь сына в мою честь.