, – ибо вырваться из своей среды он не может, в своей судьбе не волен, лишен возможности осуществить свободный выбор, становится жертвой «силы обстоятельств». По грустной иронии событий, он обязательно остановится, как Мэгги, на полпути между долгом перед близкими и желанием сделать по-своему, себя не уронить. Не потому ли такой человек заслуживает если не сочувствия, то уж, во всяком случае, понимания – даже если своими действиями, манерами, речью не вызывает ничего, кроме смеха; незлобивый, добродушный смех – это ведь тоже, по существу, признак понимания и даже сочувствия – вспомним Джерома или Вудхауса.
Именно такой смех в «Мельнице на Флоссе» вызывает препотешная, прижимистая и мнительная миссис Пуллет, она вечно жалуется на здоровье, ибо слабое здоровье в ее представлении признак родовитости и богатства. Примерив шляпку, она, помолчав и нахмурившись, скажет: «Ах, кто знает, быть может, мне не суждено надеть ее во второй раз». Смешон и ее кроткий супруг, что не расстается со своей музыкальной шкатулкой и из любви к миссис Пуллет коллекционирует пустые флаконы от ее пилюль. Или ее подруга миссис Глегг; этот диктатор в юбке, как и миссис Пуллет, не бывает довольна своим мужем ни при каких обстоятельствах. «Есть мужья в этом мире, – рассуждает в присутствии мистера Глегга его благоверная, – которые хорошенько подумают, прежде чем становиться на сторону всякого, кто порицает его законную супругу. Быть может, впрочем, я не права, и вы, мой друг, преподадите мне урок хорошего тона. Но лично мне всегда казалось, что долг мужа – вступаться за свою жену, а не радоваться и умиляться, когда над ней смеются».
В первой главе последней книги романа Джордж Элиот переводит разговор о Пуллетах и Глеггах на серьезный лад:
«Их моральные принципы, которых они так цепко придерживаются, не имеют никакой основы, кроме одной – наследственного обычая. Вы не могли бы жить среди этих людей. Вас душит всякое отсутствие устремления к прекрасному, великому, благородному. Вас раздражают эти серые люди…»
К чести миссис Пуллет или миссис Клегг следует сказать, что «устремление к прекрасному, великому, благородному» у них и в самом деле отсутствует, но ведь и серыми этих людей не назовешь. В этом не вполне справедливом приговоре Клеггам и Пуллетам критик Даллас усмотрел иллюстрацию дарвинского закона.
«Элиот, – пишет он в мае 1860 года в рецензии в “Таймс“, – показывает животную сущность человеческих характеров».
Действительно, с кем только не сравнивает своих персонажей Джордж Элиот – и с муравьями, и с кротами, и с курами, и со старыми клячами.