Ирина подвела меня к окну и стала рассказывать, где стояла ее кроватка, что перед окном был ее столик, на котором она любила играть, потому что он хорошо освещался. В ее голосе начали появляться слезы. Что вот там, где темное пятно, висели ходики, которые так громко тикали, что она слышала их на улице. Потом она обвела взглядом ободранные стены с остатками обоев и, сказав: «здесь было так уютно», залилась слезами.
Я взял ее за плечи, прижал к себе, хоть и понимал, что ничем не могу ей помочь…
Немного уняв слезы, Ирина продолжила рассказывать, что на столике был настольная лампа, которую она зажигала по утрам, собираясь в школу. На лампе был плотный абажур и она освещала только стол, рисуя на нем яркий световой круг. А зимой на ту сторону улицы приходил волк. Собаки в доме не было, поэтому, кроме нее об этом никто не знал. Волк смотрел на нее, а она на него. Его глаза блестели зеленоватым огнем с красноватыми искрами. Она не боялась его, а, наоборот, прижималась лицом к холодному стеклу, чтобы получше разглядеть его. Волк тоже несколько раз делал попытку подойти поближе, но не решался.
Отдельную комнату в их доме снимал гинеколог, работающий в больнице. Он был не из местных, приехавший по распределению, поэтому своего дома у него не было. В комнате он поставил смотровое кресло и Иринка с подругами постоянно на него залезали, играя во врачей. А он их гонял и, разозлившись, даже стал запирать дверь.
На этих словах, Ирина залилась горькими слезами и я понял, что утренник воспоминаний закончен. И, если мне все-таки, хоть чуть-чуть жаль любимую женщину, то отсюда надо бежать как можно скорее.
Что мы и сделали…
Но, спустившись с крыльца, напоролись на Дядю Толю, пребывавшего в отменном настроении духа, вызванного возвращением с рынка, где он удачно продал, гонимый41 им, самогон. Увидев нас он стал настойчиво зазывать, особенно меня, осмотреть его самогонный завод, «маленький Кристалл», как он его называл. Я видел гримасу отвращения на лице Ирины, но мне, лично, очень хотелось посмотреть как все это дело происходит. Ведь может быть (так оно и получилось) первый и последний раз предоставляется такая возможность.
Мы прошли сквозь рядок небольших деревцев в глубь участка, где раскинулся огромный огород. «Буряк!» — гордо произнес Дядя Толя. Самогон растет! Дойдя до здания, похожего на нужник, от которого пахло именно «тем», он с гордостью распахнул дверь, а сам, с демонстративным поклоном, отошел в сторону. «Глядите» — с деланой скромностью сказал он.
Внутри было полутемно, горел огонь в газовой горелке, стоял какой-то бак на трех ножках, немыслимое сплетение трубочек, пыли и в углу — огромная стеклянная бутыль, в которую каждую секунду капала мутная капля. «Пока на рынок ходил — во сколько накапало!» — похвалился он, постучав ладонью по боковушке бутылки.