Не хотим нагнетать излишние страсти, но, когда командиры ужинали под железобетонным панцирем, наверху воцарился настоящий ужас. К вечеру 30 июня берег Камышовой бухты в районе пристани был сплошь забит ранеными в ожидании эвакуации. Там же находилась масса неорганизованных военных, отбившихся от своих частей или просто дезертировавших, и много гражданского народа. Люди метались по берегу, но никто ничего толком не знал об истинном положении с эвакуацией. А из города подходили все новые группы и одиночки.
Свидетелем этой картины стал капитан 2-го ранга И. А. Заруба, бывший командир крейсера «Червона Украина», а в тот момент исполняющий обязанности начальника плавсредств и гаваней ЧФ: «…Вместе с комиссаром отдела пошли в Камышовую бухту. То, что там я увидел, меня поразило. Толпы людей, солдаты, матросы с оружием и без. Все чего-то ждут. К пристани не подойти. Тысячи людей, шум, крики. Решил пойти на 35-ю батарею. Это было в 1 час 35 минут 1 июля. Придя на 35-ю батарею к ее главному входу, увидел еще худшее. Весь дворик и коридоры навеса были переполнены комсоставом Приморской армии. Двери на запорах. Здесь я узнал, что 29 июня было дано распоряжение по армии всему старшему офицерскому составу оставить свои части. Части остались без управления. Все это было похоже на панику в полном смысле слова…»>{447}
Комендант береговой обороны генерал-майор Моргунов приказал Лещенко организовать посадку руководящего состава флота на подводную лодку для эвакуации. В своих воспоминаниях Алексей Яковлевич сохранил для истории некоторые подробности этой крайне некрасивой для высших командиров истории: «Я пригласил командующего и члена ВС в машину, и мы направились к пирсу у левого КП. Не доехав до пирса, я увидел какое-то столпотворение… На пирсе и на подходе к пирсу было по меньшей мере 2500–3000 народа (солдаты, матросы и командиры), отошедшие со своих позиций. Шла стрельба из автоматов и винтовок. Кто стрелял, куда стреляли — ничего не понять. Никто никем не управлял, каждый стремился попасть на катер.
Я понял, что провести командующего на катер я не смогу, а приказать, чтобы дали дорогу, нельзя было, да я и боялся, что если сказать: „Дать дорогу командующему“, то от разъяренной толпы можно всего ожидать. Скажут: „Сам удираешь, а мы остаемся“.
Тогда я доложил комфлоту, что здесь мы не пробьемся, надо ехать на аэродром. Комфлота согласился…»>{448}
Лещенко связался по телефону с командиром 3-й особой авиагруппы ВВС ЧФ полковником Г. Г. Дзюбой, получил подтверждение, что самолет ждет командующего, и доложил об этом Октябрьскому. Подземными коридорами — потернами он вывел командующего и члена Военного совета на поверхность поближе к аэродрому, и те, сопровождаемые двумя подчиненными Лещенко, отбыли. Там, на летном поле, им не без труда удалось попасть на ожидавший их самолет и улететь в Новороссийск. Через некоторое время Лещенко удалось организовать посадку с расположенного у 35-й ББ причала на подводную лодку командиров Приморской армии во главе с ее командующим генералом И. Е. Петровым. Итак, первые лица СОР покинули подчиненный личный состав. Много лет спустя, на конференции в Севастополе в 1961 г., Октябрьскому и Кулакову пришлось посмотреть в глаза немногим оставшимся в живых…