Но и с уходом Новикова сопротивление продолжалось. Лещенко стало известно, что, не поставив его в известность, эвакуировался на Большую землю его прямой начальник — командир дивизиона Радовский вместе с комиссаром. Оставшись, таким образом, старшим по команде, комбат не собирался складывать оружия. Последние снаряды должны были нанести врагу весь возможный урон. Немцы засыпали батарею снарядами и авиабомбами, а ответить им было по сути нечем.
И все же отвечали, огрызались. Одна немецкая батарея в районе Сухарной балки особенно надоедала. Она подозрительно точно укладывала свои снаряды по нашим блиндажам и окопам, по-видимому, ее корректировщик находился где-то возле 35-й батареи. У Лещенко сердце загорелось уничтожить вражескую батарею. Своего корректировщика не было, поэтому комбат обратился к своему коллеге с 18-й батареи лейтенанту Николаю Дмитриеву с просьбой корректировать его стрельбу. Результат вышел отличным: одним снарядом было прямое попадание в немецкое орудие, а остальные два были опрокинуты силой взрыва стоявшего рядом склада с боезапасом.
Фугасные и бронебойные снаряды закончились. А как они были нужны! Около 10.30 Лещенко получил радиограмму от старшего лейтенанта Халифа — командира 32-й батареи, расположенной на восточном берегу Стрелецкой бухты. Он сообщал, что немцы атакуют его батарею, снарядов нет, и просил отогнать наступающих огнем 35-й батареи. Помочь было нечем, о чем с болью пришлось сообщить на 32-ю батарею.
«Через некоторое время, — вспоминал Алексей Яковлевич, — мне вручили радиограмму такого содержания: „Немцы атакуют, идем в контратаку, прощайте, товарищи. Халиф“». Сердце от боли сжалось при ее чтении, но батарейцы с 35-й и сами были в таком же положении. У них осталось еще некоторое количество шрапнельных и практических снарядов: первые комбат приберегал для стрельбы картечью по пехоте противника, а вторые — для огня по танкам и по батареям. И они потребовались очень скоро.
В 12.00 — а было, напомним, 1 июля — немецкие танки прорвались к 18-й батарее, и ее командир лейтенант Дмитриев попросил отогнать их, чтобы успеть подорвать батарею. Лещенко открыл огонь практическими снарядами. Но первые выстрелы оказались безрезультатными: снаряды лишь поднимали столбы пыли, а точных попаданий не было. Но вот наблюдавший за боем комбат с радостью увидел, как от прямого попадания в танк последний рассыпался как карточный домик. Остальные, опасаясь попасть под артобстрел, отошли и скрылись за складки местности. Возникшей паузы оказалось достаточно, чтобы Дмитриев успел с подчиненными подорвать материальную часть своей батареи и отойти на 35-ю.