А потом всё кончилось. Сольвейн умер.
Он знал, что умер, был рад прекращению мук — и разочарован, что загробный мир ничем не отличался от того, который он только что покинул. Он всё ещё стоял на коленях, прибитый к телеге, и руки болели ничуть не меньше, чем при жизни. Однако звуки из когорунского шатра, мучившие его куда больше боли, прекратились. На несколько мгновений всё стихло, а потом раздался жуткий, леденящий душу крик… но это кричал не Бьёрд. Сольвейн уже слышал этот крик сегодня утром — крик рыси, которой подпалили хвост. А за ним ещё один, такой же — близнецы асторги всё делали вместе. Даже умирали.
Потом был шум борьбы — недолгий и очень долгий. Сотни глаз впились в палатку — Сольвейн удивился, что эти глаза были с ним даже здесь, за чертой. Лязгнула сталь, потом снова. Шатёр ходил ходуном, шёлковый полог потемнел от брызнувшей крови. Ещё какое-то время стенки шатра вздымались, волнуясь, потом опали.
Прошло немного — и очень много времени, и полог откинулся.
Кмелтский юноша Бьёрд ступил из шатра, щурясь на солнечный свет. Тогда Сольвейн окончательно понял, что умер — они умерли вместе и вместе пойдут на суд к Огненному Драту. И от этой мысли слабая улыбка тронула его окровавленные губы.
Его мальчик был прекрасен.
Он был обнажён, и кровь покрывала его всего, кровь стекала с его лица, с его ног, с рук и с клинка, который он стискивал в левой руке. В левой… он был левшой? Как странно, что Сольвейн прежде этого не замечал… Никто не двинулся, пока Бьёрд стоял на пороге шатра, пошатываясь, запрокинув лицо к небу, беззвучно хватая губами воздух, словно никак не мог надышаться. Потом он пошёл вперёд, и его босые ноги оставляли на песке кровавые следы. Сольвейн видел, что парень идёт к нему. Он напряг плечи, надеясь, что теперь-то опостылевшее тело отпустит ему и позволит подняться — но нет, гвозди держали крепко. В полной тишине, под взглядом сотни глаз, Бьёрд подошёл к распятому Сольвейну и посмотрел на него сверху вниз. Солнечные лучи путались и меркли в чёрных волосах, мускулы бугрились под кожей; он стоял, твёрдо упираясь ногами в землю, весь в крови, своей и своих врагов — истинный барра! И лишь мучительно светлые глаза бешеного кота выдавали в нём кровь, пришедшую из кмелтских лесов…
Он поднял голову, и Сольвейн сын Хирсира услышал, как он говорит — внятно и громко:
— Где ваш кузнец? Мне понадобятся щипцы, чтобы вытащить гвозди.
Голос у него был по-мальчишески звонкий — но в то же время низкий и глубокий, как у взрослого мужчины. И он произнёс эти слова на языке барра! И тогда Сольвейн понял: это не Бьёрд. Это Огненный Драт пришёл за его душой.