соловья, покрывшая собою, как голос солиста покрывает хор, и смех, и разговоры, и все звуки.
Павел послушал некоторое время и унылый вернулся снова к площадке.
"Неужели уже ушла домой", – подумал он.
Но в эту минуту Панас, успевший отдохнуть, встал и пошел решительным шагом в избу.
"Она там!" – сказал себе Павел.
Он, однако, не вошел в избу, а, сев поодаль под тенистую трушу, стал ждать. Через
несколько минут из низенькой деревянной двери, нагнув головку в лентах, вышла молодая
белокурая девушка и легким, грациозным движением переступила порог и пошла в сад. То была
Галя. Павел рванулся было к ней. Но она была не одна. За ней шел Панас с бандурой и что-то
говорил вполголоса, перебирая пальцами струны. Галя кивнула ему головой, и Павел видел в
темноте, что она улыбнулась. По обеим сторонам двери тянулась примазанная к стене
•низенькая глиняная завалинка, укрепленная плетнем, заменяющая собою скамейку. На "ее села
Галя, а Панас поместился на земле у ее ног, с деревенской бесцеремонностью опираясь головою
на ее колени, и стал настраивать инструмент. Павел не выдержал.
– Галя! -сказал он, выступая из темноты. Девушка подняла на него глаза, но не изменила ни
позы, ни выражения лица.
– Здравствуй! – сказала она сдержанно. Зато Панас весь встрепенулся.
– А, апостол! – сказал он со смехом. – Ты как сюда попал? Ребята, – крикнул он на весь сад,
– идите сюда! Павел-апостол пришел. Давайте ему обедню служить.
Появление Павла было неожиданностью. У гостей, как у всякой толпы, было много
ребячески жестокого желания позабавиться на чей-нибудь счет. Несколько незанятых парней и
девушек тотчас подошли к ним. За ними потянулась, подстрекаемая любопытством, сперва одна
парочка, за ней лениво последовала другая. Обе стояли, не расплетая рук, и с безграничным
равнодушием влюбленных смотрели посоловелыми глазами на происходившую перед ними
сцену.
Панас продолжал паясничать.
– Ну, апостол, затяни нам песнь сионскую, да чтоб повеселей.
Он забренчал на бандуре и, пародируя штундистов, стал петь одну шутовскую песню
мотивом одного из их гимнов. Теперь около них была уже целая толпа, которая громко
хохотала.
– Ну, апостол, что ж ты, подтягивай, – обратился Панас к Павлу, поощренный одобрением.
Павел посмотрел на Галю. Она побледнела. Но при бледном свете луны он этого не
заметил. Ему показалось, что она равнодушна и тоже не прочь позабавиться на его счет. У него
болезненно защемило на сердце, и он почувствовал себя страшно одиноким на свете. Но он не
поник головою: они смеялись "ад его верою, и это поддерживало его. Он смотрел на