Девушка поманила Кэтсуэ легким взмахом руки, он опустился на кровать, угнетая Корнилова видом своего возбужденного тела.
— Поговори со мной, Саюри, — тихо попросил Кэтсуэ, лаская ее нежную грудь.
— Мне хватает разговоров с будущим мужем, давай не будем терять время, — промурлыкала Саюри в ответ.
На экране развернулся очередной эпизод порно-фильма, вот только кино подобного рода Корнилов никогда не любил, да и видеть в главной роли хрупкую девочку, которой хотел оберегать от всего мира, было и странно, и страшно.
Внезапно все стало абсолютно понятным — череда притворства, мимикрии и обмана. Она действительно была беременна, а сцена в ночь после свадьбы — что ж в наше время не стоит ничему удивляться. Скованность и холодность — нежелание отдаваться нелюбимому «старенькому мужу», внезапная ошеломляющая страсть — воспоминание о Кэтсуэ. Алексей бессмысленно смотрел на экран, не различая в стремительном сплетении тел девушку своей мечты. Зачем она согласилась на брак с ним — вот основной вопрос, уж точно не род влиянием отца, тот с большим сожалением и крайне неохотно дал свое согласие Алексею. Единственное, что приходило в голову, — желание вырваться из-под опеки Сюнкити и всей Ямагути-гуми. Раньше Корнилов не видел в Саюри никаких порывов к свободной жизни, ее вполне устраивала жизнь оранжерейного цветка, но ведь он не видел и притворства, и чувств к Кэтсуэ.
Самый большой глупец на свете, ни года без женского обмана — сначала Саюри, потом Лиза, — Корнилов решительно направился к выходу из комнаты. Сейчас он вызовет своих так называемых охранников и снимет голову с каждого из них, пусть разбираются с тем, как постоянно кто-то посторонний проникает в его дом. И пусть Ямагути-гуми чувствует себя полновластной хозяйкой его жизни, больше это терпеть Корнилов не намерен. И если японцам доверять нельзя, значит, завтра сюда прилетят его люди из Москвы.
— И все-таки, малышка, может, ты остановишь все эти приготовления к свадьбе, не станешь выходить за него, — произнес расслабленный Кэтсуэ, играя с прядью волос той, кого Корнилов считал самой невинной девочкой на свете. Алексей остановился, было интересно послушать, что скажет в ответ Саюри.
— Прекрати! — она откатилась к противоположному краю кровати. — Я еле уговорила отца, я хочу этой свадьбы, хотя и не хочу Корнилова, — Алексей думал, что сильнее его огорчить уже невозможно, но от этих простых в своей жестокости слов, несмотря ни на что, испытывал боль. — Я хочу вырваться отсюда, я устала быть принцессой Ямагути-гуми, — Саюри стала покрывать поцелуями грудь молодого японца.