Посему именитый гражданин Федот Сысоевич Кувшинников разорился на шесть возов овса для директорских рысаков, дабы замять сыновнюю конфузию. Выпоротый тятенькой Пармоша все же получил аттестат об окончании народного училища под условием исчезнуть из Твери с глаз долой.
Благодаря тщаниям родителя своего ему удалось прижиться в Санкт-Петербурге, пристроиться на службу в Правительствующий Сенат и получить вскорости вожделенный чин коллежского регистратора, который сенатские остряки за глаза называли «чин не бей меня в рыло».
Однако на дружеской пирушке по этому случаю Пармен Федотович умудрился именно получить в рыло, когда подрядил трех извозчиков катать его с ветерком по городу. После того как ямщики целую ночь возили его туда-сюда от Адмиралтейства до Александро-Невской лавры и обратно, новоиспеченный регистратор наотрез отказался платить по причине природной бережливости и живости характера. Посему извозчики бляха № 33, бляха № 78 и бляха № 212 изрядно осквернили достоинство чиновничьего сословия, осветив его благородное забрало праздничной иллюминацией наподобие Невского проспекта на Рождество.
И в дальнейшем подобная оргия повторялась всякий раз, когда Кувшинникова производили в следующий чин. На сенатского регистратора к освещению должностного пьяномордия был привлечен бляха № 16 с чугунными кулаками. На губернского секретаря — половые чухонского трактира, что на Петергофском тракте. От них Пармен Федотович крайне неуважительно требовал английской горчицы к ростбифу. Английской горчицы трактир обеспечить не мог, предлагая вместо нее патриотическую, сарептскую, в коей и был измазан ради величия России.
Производство в чин коллежского секретаря было ознаменовано тем, что Пармен Федотович заказал для всей коллегии крюшону на сто рублей. Истощив все свои запасы, ресторатор Буджардини из Неаполя смог приготовить только на тридцать. Тогда Пармен Федотович по совету злостного Битюгова, дабы не ударить в грязь лицом, добавил в крюшон на семьдесят рублей медных монет. Медных, потому что золотых и серебряных не было.
Вся коллегия во главе с начальником департамента выжрала крюшон и благополучно схватила медное отравление. Почти неделю адъюнкт военномедицинской академии Длужневский устраивал всем промывание желудка. Когда товарищи выздоровели, Кувшинникову в сенатской раздевалке была устроена темная под шинелями. Он еще с неделю провалялся в постели, поскрипывая всеми боками, и крепко сдружился с Длужневским. Обсуждая крюшонную историю, Длужневский вскользь заметил, что на его родине, в Польше, медь именуется «спиж», и, мол, ни в коем случае нельзя класть в еду спижаные монеты. Кувшинников обиделся и ударился в амуницию, потому что монеты были не спижаные, а самые что ни на есть наследственные, от тятеньки.