Ворвавшись в комнату девушек, Сэм бережно положил Римму на её кровать, как в тот момент с пути его смела Вейн, бросившись к своей единственной подруге. В глазах её читался ужас.
— Что с ней? Кто… кто это сделал? Сэм, отвечай!
Парень молчал, наблюдая за ней свысока, точно виня во всех происшествиях, произошедших в мире.
— Что ты молчишь? Скажи, что случилось!
Но Сэм так ничего не ответил, направившись к выходу из их комнаты, как остановился, встретившись взглядом со мной. Да, этот взгляд я ожидал увидеть. Вся эта ненависть, вся эта злоба и отвращение…. Мой друг уже не был прежним, собственно, как и я сам. Мы молча стояли друг перед другом, не зная, как отреагировать друг на друга, пока сзади не раздался голос Вейн. Она назвала моё имя, ещё более раззадорив Сэма, который выскользнул из комнаты.
— Он вовсе изменился с тех пор, как… я появилась в академии, верно? Вы ведь были друзьями.
— Не глупи. Он никогда бы не смог унять себя.
— О чём ты?
— Видишь ли, героем быть сложно, но он изо всех сил старается хоть немного быть похожим на него. А герои, как известно, несчастны.
Вейн не проявляла ни единой эмоции на мои слова, полностью отдав своё внимание обессиленной подруге, что до сих пор не приходила в себя.
— Можешь помочь ей? — её просьба меня удивила, заставив на миг восхититься благородностью дружбы этих подруг.
Склонившись над телом, я взглянул на неё, не продемонстрировав никакой реакции.
— С ней всё будет нормально. Дай ей отдохнуть. Она проснётся. Сейчас её лучше не беспокоить.
Оторвавшись от неё, Вейн подошла к окну, наблюдая за тем, как на небе рождаются звёзды, освещая всё пространство над собой приглушённым светом. Это был холодный свет, едва заметный, но Вейн могла его почувствовать и даже увидеть.
Её что-то тревожило, пагубно влияя на душевное состояние. Эти голубые глаза сияли, отображая в себе тёмные силуэты неприкаянных душ, что плутали по Сан-Лореилу каждую ночь, ища приют, который сможет их принять.
— Сначала я опасалась этих душ. Они пугали меня. Но теперь мне жаль их, — прислонив ладонь к холодному стеклу, Вейн невольно обранила слезу, осветившую тьму своей безгрешностью и чистотой, вскоре тихо погаснув у её ног, — Всё их существование основывается на жалком подобии жизни, в которой они никогда не смогут быть счастливы.
— Точно так же, как и мы, — сокрыв её ладонь своею ладонью, я тихо ей прошептал, заставив пряди волос едва содрогнуться от своего холодного дыхания; по стеклу, где остановились наши ладони, побежали морозные узоры, раня нас колючим холодом, точно мелкими иглами.