. Мы вновь видим, что существует поддерживающее взаимодействие между научным и религиозным пониманием.
Один Бог Отец Вседержитель
Вопрос о существовании Бога — единственный важный вопрос, с которым мы сталкиваемся, рассматривая природу реальности. Энтони Кении пишет:
В конце концов, если нет Бога, тогда Бог — величайшее творение человеческого воображения. Ни одно из творений воображения не порождало столько идей, не вдохновляло столь сильно философию, литературу, живопись, скульптуру, архитектуру и драму; никакой иной плод воображения столь сильно не провоцировал людей на ужасные или благородные поступки, не вдохновлял их на аскетизм и подвижничество[176].
Является ли Бог прекрасным плодом воображения человека, который сам
есть истинная реальность (как верил Фейербах), или мысль о Боге была столь
вдохновенной именно потому, что Бог есть творческая основа всего этого?
Мне очень нравится история об одном радикальном английском богослове, который как‑то читал лекцию группе клириков. В конце один из
них спросил: «Профессор N, Вы верите в Бога?» В ответ он получил развернутый академический ответ. «Нет, — сказал вопрошающий, — я просто хотел узнать, верите ли Вы в Бога». Тогда профессор сказал: «Я верю,
то есть я просто знаю, что в сердце реальности находится тот, кто и повелевает, и любит, и прощает». Это восхитительный ответ, обращенный прямо к сути того, что, собственно, значит вера в существование Бога. Дэвид
Паилин говорит, что «теистически удовлетворительная концепция божества должна присваивать Богу святость, полноту, личностность и действенность»[177]. Имеет ли такая концепция смысл? Если да — есть ли у нас основания верить в такое существо?
Ни на один из этих вопросов нет простого ответа. Бог по своей сущности отличен от чего бы то ни было. Он не есть часть того метафизического монизма, который мы рассматривали в первой главе, ибо Его активная воля
поддерживает основания этой единственной сотворенной реальности.
Диоген Аллен пишет: «Бог не есть последнее звено в непрерывной цепи
существ, изучаемых космологией или какой‑либо иной наукой, так же как
Он не был высшим ярусом в Аристотелевской иерархии вселенной, неподвижным движителем» [178]. Нам приходится пользоваться языком конечных существ, пытаясь говорить о бесконечном — в нашем положении у нас нет
иного выхода, — но этот язык всегда будет неточным, аналогическим. Более правильным будет говорить о Боге как о личности, чем как о безличностной субстанции (Он гораздо более личность, чем «сила»), но это не дает