. Он использует это как аргумент против истолкования рассказов как какого‑то туманного мистического опыта. Но достигнуть самого узнавания было непросто. Мария Магдалина ошибочно приняла Иисуса за садовника, а на Галилейском озере только возлюбленный ученик получил прозрение, чтобы узнать Господа в человеке на берегу; двое же путников в Эммаус узнали того, кто к ним присоединился только в момент преломления хлеба, после которого Он исчез. С большой откровенностью Матфей рассказывает нам, что когда Иисус явился на горе в Галилее, ученики, «увидев его, поклонились; другие же усомнились [edtstasan]» (Мф 28:17). Повторение этого мотива в рассказах выглядело бы весьма странно, если бы они были просто вымышленными. Мне, напротив, представляется вероятным, что именно эта деталь показывает подлинность исторических воспоминаний. Телесность воскресшего Иисуса, о которой уже говорилось, особенно подчеркивает Лука, у которого Иисус предлагает ученикам коснуться Его, ибо «дух плоти и костей не имеет, как вы видите у Меня» (Лк 24:39), и ест с ними печеную рыбу. В меньшей степени этот мотив присутствует и у Иоанна, где Иисус, хотя и не разрешает Марии Магдалине прикасаться к нему, но предлагает ученикам убедиться в Его ранах, а затем, судя по всему, присоединяется к их трапезе на берегу озера
[365]. Вопрос о том, относить ли автоматически эти свидетельства к категории «легендарного», решается в зависимости от смысла, придаваемого человеческому воплощению и его возможному предназначению. (Позднее я еще вернусь к этому вопросу). Комментируя фрагмент изЛуки, Дж. Б. Кейрд пишет, что «иудеям развоплощенный дух мог представляться только призраком, а не живым существом, только тонкой невещественной копией телесного существа, которая каким‑то образом ускользнула от всеохватывающей системы смерти»
[366]. Дж. Макдональд говорит, что «Лука отбрасывает любые возможные мысли о субъективных видениях, психической странности или же невещественной тени по отношению к фигуре воскресшего Христа. Иисус — реален и находится среди живых»
[367]. Я очень осторожно отношусь к тем, кто придерживается исключительно спиритуалистических взглядов на все, что связано здесь с человеком. Поэтому я не согласен с теми, кто, обобщая рассказ о встрече на дороге в Дамаск, использует его, чтобы доказать, что для историй о явлениях Воскресшего светящийся нимб важнее, чем идентичность личности. Это побудилоДж. Робинсона (Robinson) заявить, что видение прославленного Христа, которое было открыто духовидцу на Патмосе (Откр 1:9–20), является «единственным явлением Воскресшего в Новом Завете, которое описано во всех деталях»