Нужно было срочно уходить, пока они меня не почувствовали. Онемевшие от страха ноги слушались плохо. Вдруг обнаружилось, что на берегу много скользких камней и веток, которых я раньше не замечала. Хотелось бежать, но приходилось выбирать место, куда ставить ногу. Хотелось использовать магию, наколдовать хотя бы фонарь, но я боялась так привлечь поднятых мертвецов или выдать себя Серпинару. С каждым шагом чувствуя, как ухожу от опасности, все отчетливей понимала, что, скорей всего, вернусь домой позже Эдвина. Это предположение оправдалось. Я вернулась далеко за полночь, а Эдвин в одиннадцать.
Узнав от кобол, что я отсутствовала едва ли не четыре часа и вообще очень часто покидала дом, Эдвин взъярился. Он старался говорить спокойно, но я видела, как гнев изменяет золотой дар.
Он злился на меня, напоминал о просьбе не выходить из убежища. Мне следовало признать вину, но я устроила скандал. Раскричалась, вспылила, заявила, что он держит меня взаперти.
Он попробовал объяснить, что требование обосновано. Я ударилась в слезы.
Он сказал, что безопасность превыше всего. Я наговорила резкостей и обозвала его тираном. Выскочила из столовой, грохнув дверью, и спряталась у себя в спальне.
Рыдая в подушку, жалела себя. Все надеялась, Эдвин придет утешать, просить прощения. Но он так и не появился. Засыпая, с горечью поняла, что мы впервые за последние месяцы спали в разных комнатах.
На следующее утро грустный, подавленный Эдвин извинился.
Я тоже. Мы помирились.
Как потом стало ясно, только на словах.
Разговаривали, тренировались, обсуждали серьезные темы.
Все постепенно стало так же, как и прежде.
Почти так же.
Между нами что-то сломалось в ту злополучную ночь. И не было в мире заклятия, способного это исправить. Из-за навязанной невесты отлучки из Ордена стали значительно короче. Пару раз за следующие три недели Эдвин появлялся в доме всего на несколько часов, а потом уходил на встречу с Великим магистром.
Поначалу я переживала, волновалась. Потом привыкла, прислушивалась к теплу кольца, уговаривала себя, что все в порядке. Со временем поняла, что не верю обещаниям Эдвина. Не верю в скорый отъезд. Даже в то, что действительно попробуем пробраться в поместье Серпинара и украсть карту даров.
Сложно описать это чувство, но казалось, сердце онемело, эмоции покрылись коркой льда. Потому что Эдвин постепенно, но уверенно отдалялся от меня. Он становился чужим, сам понимал это, смущался, стыдился изменения отношений. И ничего не делал, чтобы исправить сложившееся положение. С каждым днем разница между тем, какими мы были до ссоры, и тем, как изменились после, становилась явственней.