Проснулась от ужаса через пару часов и едва не спалила Эдвина. Виконт сидел рядом на кровати и задумчиво рассматривал меня. В свете магического фонарика он выглядел изможденным и осунувшимся, очень расстроенным.
— Что происходит, Софи? — тихо спросил Эдвин.
Впервые за последние три недели я вдруг почувствовала его дар. Мягкий золотистый свет, огорчение, искреннюю тревогу. Впервые за три недели поняла, что по совершенно неясной причине перестала его видеть, временно утратила Эдвина. От этого было больно, а внезапное возвращение утраченного будто оживило меня.
Не сдержалась, порывисто села, обняла любимого.
Уткнувшись лбом ему в плечо, старалась не всхлипывать. Он бережно прижимал меня к себе, гладил по спине, утешал. Я любовалась его даром, красотой родной магии, тщетно пыталась успокоиться.
— Я больше так не могу, — выдохнула я, когда слезы сошли на нет. — Устала, измучилась. Я не железная и не такая стойкая, как хотелось бы. Я здесь постепенно схожу с ума.
Отстранившись, заглянула ему в лицо и неожиданно твердо заявила:
— Если мы в ближайшие две недели не выкрадем карту даров и не уедем, я уйду. Воспользуюсь невидимостью, проникну на корабль и уеду сама в Кирлон.
Эдвин вздохнул:
— Увеличь срок до трех недель, ладно? — он говорил уверенно и убежденно. — Через десять дней Серпинар уедет в одну из южных провинций. Путь будет открыт. Мы достанем карту и уничтожим ее. Для этого нам нужно попасть к источнику. Это недалеко. По пути в Северную гавань. И сразу же уедем.
Хорошо?
— Хорошо, — выдохнула я и снова обняла его.
Эдвин поцеловал меня в висок и прошептал:
— Пожалуйста, чтобы ни случилось, чтобы тебя ни тревожило, не отгораживайся от меня. Я не могу тебя потерять. Кивнула, боясь вновь утратить его, лишиться жизненно необходимого мне сияния родного дара.
— Я люблю тебя, Эдвин, — в который раз призналась первой.
— Я тебя тоже, Софи, — ответил он.
Наивно было полагать, что после этого разговора все станет таким, как прежде. Холодность почти исчезла, отчужденности поубавилось, появилось подчеркнутое внимание к мыслям и переживаниям друг друга. Немного навязчивое, осторожное, вежливое. Иногда это раздражало, но я заставляла себя успокоиться, потому что меньше всего на свете хотела продлевать тот кошмар, который и так слишком затянулся. У меня появился новый, очень сильный страх. Я боялась потерять Эдвина, разучиться видеть его дар. Казалось, если это произойдет снова, то нас уже не спасти. Перестанем доверять друг другу, не найдем сил побороть отстраненность. О любви можно будет забыть. Она превратится в прекрасный и горький сон о былом и безнадежно утраченном.