Под утро в Бромме были еще происшествия. На кладбище кто-то из охотников за свинцом нарвался на охранное заклинание в ведьминой могиле. В том месте, где ограда передвинута и захватила захоронения, лежавшие прежде за ее пределами. С тех пор, как вскрылось кладбищенское непотребство, город не спит спокойно. И спать не будет, потому что настоятель собора не против ведьм, а ведьмы против грабежа. Так и надо всем. Я оставляю по себе славное наследство: все неравновесное будет колебаться, качаться и взрываться, пока не придет в равновесие. Я сделал все, что мог: объединил силы ковена с силами церкви. И не удивлен, что они нашли общий язык и вместе возмутились против зла человеческого – жадности, недальновидности, вседозволенности.
Удивлен я лишь тому, что, во-первых, нашел помощь и понимание там, где совсем не ждал: у идейного противника, в церкви. И не нашел ее там, где, по логике мироустройства, обязан был ее найти – у колдуна-некроманта. Почему профессор хотел моей смерти, почему заманил меня в западню? Мне неведомо. Что это – какая-нибудь ревность к появляющимся там и сям соперникам по дару, или боязнь, что машины, заклятые одним некромантом, другой некромант может уничтожить?
* * *
Остановились в пограничной деревушке, есть немного времени. Продолжу описание утренних событий более подробно.
Мы тронулись в дорогу около пяти утра. Я почти не сплю последние несколько ночей, ну да черт с ним. Черный, как деготь, и такой же горький броммский кофе помогает держаться бодро. Город тоже не спит вторую ночь подряд, причины я упоминал. Примерно в четыре я был на ногах и находился в домике священника. Решил показать ему список приговоренных к встрече с Машиной, среди которых нашел имя его родственника. Отец настоятель был в возбужденном состоянии, каемка волос вокруг лысины, красной от ажитации, стояла торчком, глаза блестели. Он тоже впервые в жизни вел дела с ведьмовским ковеном, и это его самого изумляло до глубины души. Видимо, он не догадывался, что ковен вовсе не сборище исчадий ада в погремушках из сушеных крыс, а несколько вполне уважаемых матрон и приятных в общении молодых дам. Его отношение показательно. Вот как люди нас представляют. Причем, даже если лично знакомы. Почему-то им думается, что колдун или ведьма, даже если внешне человек, где-нибудь в душе или сразу под одеждой нелюдь и чудовище. Грустно.
Потом интересы ковена и церкви разойдутся, конечно. Но пока эти силы взаимодействуют весьма успешно. Контрабандисты и помогавшие им егеря из Могильцев бежали с кладбища, роняя обувь и подмоченные детали одежды. Надеюсь, сунутся на кладбище они теперь не скоро. А как честным людям быть, если городские власти бездействуют? Только так. На проповеди отец Оттон потом скажет прихожанам, что все произошедшее – наказание мерзавцам за осквернение могил и прочие грехи. Что они сами на себя призвали гнев Божий.