И я попросил у настоятеля разрешения поговорить с молодым священником о его злосчастном даре. Пообещал объяснить, что дар – не повод сходить с ума. А колдун не обязательно значит безбожник, отступник, еретик. Дар дан человеку в помощь, а не в умерщвление. В конце концов, в церковной традиции тоже есть святые, говорившие с мертвыми.
Полицейская башня в четыре утра была пуста, как должно быть пусто ночное кладбище. Но в эту ночь в Бромме все стало с ног на голову, и городская полиция, включая распоследнего писаря, как раз бегала по кладбищу, пытаясь кое-как покрыть преувеличенной суетой и командирскими воплями те безобразия, которым сама же потакала. Сложная задача у городских властей – сделать так, будто ничего из того, что было, не было, а из того, что известно, сделать, словно все было не так. Словом, на второй этаж я взобрался наощупь в прорезаемой скрипами ступеней тишине, потому что для лунного света окна были слишком узки, а слабая оплывшая свеча горела только наверху в маленьком углублении стены. Ключи были на месте. Я вытащил из ниши огарок и открыл камеру священника.
Тоби в этот раз со мной не было, я оставил его с Душечкой, паковавшим вещи.
Несчастный узник не ложился на кровать. Где молился, там его и сморило. Я подошел и забрал из-под его руки молитвенник, негоже освященной книге валяться на грязном полу. Он вздрогнул, стал подниматься, увидел меня и замер. Похоже, думал – меня разорвет от прикосновения к святым текстам. Меня не разорвало.
Я поставил плошку со свечой на стол, сел на убогое ложе и стал рассказывать, как стал некромантом и почему. В некоторой степени самому себе, потому что с самом собой тоже нужно было объясниться. Про справедливость, про равновесие мировых сил, про заклятья с противозаклятьями, подобрать которые непросто, про свою беспомощность перед человеческой глупостью, самонадеянностью и злой волей, про Машины, страх и кровь, которые копятся за горами и двигаются к нам, про то, как дар зовет окунуться во все это, и про своих детей, ради которых я должен бороться с искушением, потому что в общечеловеческих интересах не поддержать тот ужас, не слиться с ним, а попытаться остановить, уничтожить его. Пока я не знаю, как, но должен разобраться, понять. Поэтому еду туда. И он, если хочет быть полезным людям и спасти хоть кого-то, кроме самого себя, должен бы подумать, как употребить свой дар во благо, а не для самоубийства. Хватит бессмысленных смертей. Вообще хватит смертей нам, некромантам. Иначе они действительно сведут нас с ума и породят какое-нибудь новое зло.