— А не кажется тебе, — вдруг снова прервала мужа Мария, — что если бы отца за связь с немкой по всей строгости наказали, то он впредь в серьёзных жизненных ситуациях вёл бы себя осторожней!
— Наказали, говоришь! — вспыхнул Анатолий Петрович, — Но как? Разжаловали бы в рядовые или, того хуже, судили военным трибуналом? Но тут возникает вопрос: за что?! Уж не за любовь ли? Выходит, именно за неё, ибо она целиком завладела отцовским сердцем. Об этом говорит хотя бы тот факт, что он на свидание со своей избранницей он ездил на простом велосипеде за сорок с лишним километров в другой город, да так часто, что когда в берлинском гарнизоне среди офицерского состава проводилось соревнование, то отец настолько оказался натренирован, что с большим преимуществом, как профессиональный велосипедист, на зависть любителям музыки выиграл главный приз — великолепный трофейный, самый настоящий аккордеон! И не надо отбрасывать и второй серьёзный факт, что отец не мог не дорожить своей офицерской честью, не бояться ответственности за нарушение установленного военной комендатурой порядка, чётко дающего понять, как именно, пусть и в послевоенное, но всё же режимное время вести себя военнослужащим по отношению к населению территории бывшего врага! И всё же он не поступился своим чувством и продолжал горячо любить!..
Нет, моя дорогая, что ни говори, но тогдашнее военное начальство в полной мере знало цену боевым наградам, уважительно относилось к их обладателям! А в северной глубинке прокурорский работник, который утверждал обвинительное, извини, “бутылочное” представление в суд, видать, не то что капли крови не пролил за своё Отечество, но даже и пороха-то не нюхал! Вот он в печальных традициях проклятого тридцать седьмого года, навсегда оставшегося в истории нашей страны одним из самых трагичных периодов, и руководствовался, а, говоря точнее, нагло “шил” дело... Не исключаю, что он ещё подло и мерзко действовал из-за самой банальной зависти, которую вызывали отцовские боевые ордена! Я хорошо знаю людей этой юродивой породы! Они на всё пойдут, в том числе и на самое гнусное преступление, чтобы оправдать свою полную никчёмность и бездарность!
Анатолий Петрович, выговорившись, замолчал... Но глаза его продолжали полыхать гневным огнём, словно он сам только что вышел из атаки, в которой потерял лучшего друга. Мария почувствовала себя не то, чтобы виноватой перед ним за свой поспешный вывод, но точно и сполна понимающей, насколько же сильно у мужа развито чувство справедливости. Она обрадовалась этому, но ни словом не выразила своего восхищения, а лишь плотней прижалась к его крепкому плечу.