Всё – бояться уже нечего. Мы подошли к городу, когда красно-оранжевое солнце полностью выползло над рекой, окрашивая воду в кровавые оттенки.
– Миш, подожди, пожалуйста. Просьба у меня есть. – малец немедленно остановился. И вообще, после того случая на берегу, он стал каким-то другим. Более серьёзным, что ли.
– Чего?
– Слушай, мне надо тут по одному адресу сходить. Ты в Калуге бывал раньше?
– Бывал. – многословный ранее малец продолжал отделываться короткими ответами.
– Вот, смотри, – я вытащил изрядно уже потрёпанное письмо настоятеля и протянул ему. – Какой-то Щербачёв. Знаешь где искать такого?
– Щербачёв?! – Мишка присвистнул. – Ну, ты даёшь! Это же воевода Калужский!
– Воевода? – переспросил я, на миг удивившись осведомлённости провинциального мальчишки и связям Тихоновского старца.
– Ага, он. Самый главный в городе. Выше него только в Маськве сидят.
– Понятно. И ещё, Миш… я раньше никогда в Калугу не выбирался. Не научишь, как с таким важным дядькой вести себя?
– Ну ты и лапоть! – малец развеселился. – А ещё к Ломоносову собрался!
– И собрался! – я с трудом подавил вновь подступившую обиду, хотя, собственно, обижаться было не на что. – Я же не виноват, что с воеводами раньше никогда не встречался.
– Ладно-ладно, – Мишка явно не был настроен на конфронтацию. – Только скажи сперва – ты вольный, или раб чей?
– Вольный, естественно, – меня аж передёрнуло от перспективы называться чьим-то рабом.
– Дикий ты, вольный, если таких вещей не знаешь! – в последний раз подразнился Мишка. – Ладно, слушай!
Дальнейшие полчаса превратились для меня в урок этики восемнадцатого века. Собственно, ничего сложного в этом не было. Самое главное было не запутаться – кому в пояс кланяться, а кому земные поклоны бить…
Урок окончился. Я, раскладывая по полочкам новые знания, не спеша поднимался по крутой Смоленской горке, что вздымалась от Оки вверх, к историческому центру города. Мишка, бросив на ходу: "Я щя!", скрылся в какой-то подворотне. Впрочем, догнал он меня быстро – через пару кварталов прилепившихся к склону городских изб. Догнал, и протянул огромный горячий расстегай, умопомрачительно дохнувший на меня запахом горячего теста и мяса с луком. Я впился зубами в огненную вкуснятину.
* * *
Усадьбы воеводы, окружённой невысоким каменным забором, мы достигли уже ближе к полудню. Ворота были открыты, и во внутрь мы проникли без проблем. За воротами обнаружился садик, наподобие таких, какие я видел только в Павловске, в Петербурге. Только это была миниатюрная их копия. А вот в дом нас не впустили. Важный дядька, от которого пахло горячим хлебом и свежим перегаром, выйдя к нам на стук в резную дверь, сначала хотел, было, прогнать нас прочь, но, протянутое мной запечатанное письмо произвело магическое действо. Разглядев подпись и печать на скатанном в трубочку листе, он слегка поморщился, но, всё же распахнул перед нами двери: