Выехала новая модель «бмв» и остановилась. Ролловые ворота опустились, и женщина, которую прежде мне видеть не доводилось, вышла из автомобиля и забрала из почтового ящика письма.
— Кто это?
— Не знаю. — Я тщательнее всмотрелся в дом, и до меня дошло, что на балконе больше не стояли четыре огромных горшка, за которые мать отвалила целое состояние. В саду бегала собака, а у моей матери была аллергия на собак… Женщина на своем «бмв» проехала мимо нас, и тогда — то мы и обратили внимание на сидевших сзади двоих детей.
— Должно быть, они его продали и переехали.
Эндрю нахмурился и сжал мою руку. Наверно, он собирался порассуждать на тему, что родители, без сомнений, мне сообщили бы, но потом, видимо, вспомнил, что сообщать бы они не стали.
— Ты в порядке?
«Был ли я в порядке?». Секунду я пытался определиться, что чувствовал сердцем, и старался отыскать самый честный ответ.
— Знаешь что? Я в порядке. Почти десять лет этот дом не был моим. А что до родителей, то мне глубоко насрать, где они живут.
Эндрю улыбнулся.
— Покажешь, где жила тетя Марви?
Я ухмыльнулся.
— С удовольствием. — Я вывернул на улицу и проехал мимо дома, в котором провел детство.
Тот факт, что я ничего не чувствовал, был очень приятным осознанием. Возможно, мне наконец — то удалось продвинуться вперед и принять отношение родителей. А еще я отдавал себе отчет в том, что многим в этом вопросе был обязан сидевшему рядом со мной мужчине.
Именно в этом была разница между Эндрю и терапией. Терапия была сфокусирована на родителях и причиненной мне боли, тогда как Эндрю, сам того не понимая, был сфокусирован на мне. Он показал мне, что я был достоен любви, и что если у меня выйдет немного опустить свои защитные стены, это не только поможет полюбить, но и отпустить боль.
Я проехал по переулкам Дабл — Бэй[14] и затормозил возле дома в стиле бунгало.
— Вот здесь мы и жили.
— Он стоит на воде?
— Да.
— Господи.
Я залился смехом.
— Теперь ты понимаешь, почему из — за завещания тети Марви отца чуть удар не хватил.
По его глазам я заметил момент озарения.
— Она оставила тебе этот дом?
Я медленно кивнул.
— Я его продал. Отсюда и деньги.
Он посмотрел на дом, потом перевел взгляд на меня.
— Ты говорил, она оставила тебе приличную сумму.
Я дернул плечами.
— Знаешь, твои предки тоже живут в шикарной части города. Ты никогда не говорил, что у них не дом, а особняк.
— Я говорил, что они театралы.
— Да, как и голодающие актеры. В ЛА их полно.
Он хохотнул.
— Когда ты сказал, что работать тебе не нужно, я решил… Ну, честно говоря, понятия не имею, что я решил.