Сергея охватила апатия. Вместо мыслей в голову приходили образы. Фрактальные узоры на обеих ладонях. Узоры переливались электрическим светом, будто блики на волнах.
Неизвестно, сколько времени Сергей провёл в оцепенении. Существо смотрело прямо на близнецов, и в его глазах мерещилась осмысленность. Стоило отвести от него взгляд, как в висок будто упиралось что-то тупое и твёрдое.
– Каин и Авель во мне
Стоят спиной к спине и держатся за руки,
Публика рукоплещет, – раздалось наконец: Ян чревовещал.
После этого сонливость как рукой сняло. Сергей вдруг понял, что у него затекли ноги, а то, что он принимал за выражение лица, оказалось лишь игрой теней и света. Он сомневался, что существо перед ним вообще осознаёт себя.
– И что это было? Предсказание? – недоумённо спросил Герман.
«Мы угорели от костра, вот что это было», – хотел ответить Сергей, но на него навалилась огромная усталость.
– Какое-то фуфло, а не предсказание, – не унимался брат. – Ну хоть денег за это не надо платить, и на том спасибо.
Зрачки паразита воткнулись в Германа, как раскалённые булавки. Вкрадчивый голос завёл:
– В той норе, во тьме печальной гроб качается хрустальный, и в хрустальном гробе том…
Крик Германа разнёсся по пляжу, сметая чаек с железных свай, облетел набережную и канул на дне бухты.
Сергей грыз яблоко и прорывался через плохой перевод инструкции к швейной машине, когда с улицы раздался шум работающего мотора. Мысль о том, что Косоглазый вернулся, толкнула к окну. Но это был не Косоглазый.
Возле бара, поправ вывеску, парковалась грузовая фура. Вывеска сыграла вступление дружелюбной мелодии, выдержала паузу и потухла, переключившись из режима user friendly в режим ожидания.
На кузове фуры был изображён театральный полог с неряшливыми контурами марионеток на нём. Герман выругался, и в следующую секунду Сергей рассмотрел марионетку с двумя головами.
Он отложил яблоко. Есть расхотелось.
Из фуры вылезли двое человек. Один из них – очень высокий, чрезвычайно худой, из тех, кого во времена популярности фрик-шоу называли «живыми скелетами» – не вызывал интереса. А вот другой, толстый и бородатый, обутый в сапоги со шпорами, внушал тревогу и тоску.
Герман попятился.
– Вообще-то сейчас не твоя очередь двигаться, – осадил его Сергей.
Но брат этого словно не услышал.
– Ты видел? Этот парень выглядит так, будто его морили голодом.
– Не преувеличивай.
– На нём лохмотья! И кандалы! Декоративные, судя по тому, что ему как-то удаётся волочить ноги, но… Разве это нормально?
– Наверное, театральный реквизит. Думаю, это какие-то бродячие актёры. – Сергей разозлился, что ему приходится успокаивать Германа, как маленького, хотя самому не по себе. – Ты так удивляешься, словно мы попали не в кунсткамеру, а в институт благородных девиц!