— Кто там? — наконец услышала сиплый голос постояльца.
— Анна, — ответила негромко и вздрогнула, когда дверь неожиданно резко открылась.
Просочиться бочком в комнату мне не дала рука мужчины, закутанного в простыню. Захлопнув створку, он безошибочно и ловко, будто видел перед собой, сграбастал меня за плечи, подтянул к себе и сжал в объятиях.
— Где вы были? — с жаром выдохнул у моего уха.
Я замерла, не понимая поведения господина Карре.
— У знахарки, — ответила почему-то шепотом.
— Я всю ночь не спал. Вы не предупредили, что останетесь там до утра, — попеняли на легкомысленное поведение «сестры». — От вас пахнет травами и чистотой…
И все это было сказано мне в плечо. Чувствовала горячие губы его милости через ткань блузы. От действий милорда со мной происходило что-то невероятное: в животе скручивались спазмы, спиралью вознося искры истомы вверх, к груди.
Ладонь виконта опустилась по моей спине и замерла на пояснице в опасной близости от ягодиц. Он с ума сошел? Что за порывы необъяснимой страсти? Всегда гордилась своим хладнокровием к подобного рода лживым проявлениям внимания, а тут поплыла от одного только прикосновения горячих рук мужчины — обладателя роскошной шевелюры и великолепных внешних данных. Который даже толком не представился, ограничившись титулом и фамилией. Имя, что я указала на конверте, вслух произнесено не было!
— …И этот еле уловимый аромат духов, который исходит от вас… волнующий, тонкий, мучительно-соблазнительный, он кружит голову, — достопочтенный с шумом втянул воздух, отчего волоски на моем затылке встали дыбом, а тело мелко содрогнулось от приятной щекотки, — и пробуждает желание обладать вами…
Дернулась: «Что?!»
Будто холодным снежком попали за шиворот, отрезвляя и избавляя от томного наваждения.
Звук увесистой пощёчины, а следом болезненный вой постояльца огласили тишину комнаты.
— Приложите вот это к губе. — Мучаясь чувством вины и обиды одновременно, всунула в ладонь милорда тряпицу, смоченную ведьминым настоем.
— Я снова вел себя неподобающе по отношению к вам, простите, если сможете, — стараясь не шевелить кровоточащими «варениками», каялся виконт тихим голосом. — Но… я слышал, что случилось с девчонкой-подавальщицей, и подумал о вас…
— Вы волновались за меня? — Я так растерялась от его слов, что забыла о своих терзаниях.
— Что вас удивляет? Сейчас, в этом захолустье, вы для меня единственный знакомый человек… даже можно сказать — родной, сестра!
— Так обрадовались возвращению «родственницы», что ощупали всю, дабы убедиться в целостности?
— Мне кажется, вам понравилось.