.
Логическое продолжение не заставило себя ждать. Москва еще не отошла от щедрого подарка немецкой стороны — торгово-кредитного соглашения, предусматривающего предоставление Германией кредита в размере 200 млн. марок сроком на 7 лет под 5 % годовых для закупки германских товаров в течение двух лет со дня подписания соглашения. Поэтому в белокаменной проявили интерес к принятию одновременно с подписанием договора о ненападении и специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики, с тем, чтобы, согласно данным архива Внешней политики Российской Федерации, «последний представлял органическую часть пакта»>{46}. «Это, по мнению американского историка У. Ширера, был более чем намек на то, что в отношении раздела Восточной Европы Москва, по крайней мере, положительно отнеслась к германской точке зрения, что договоренность возможна»>{47}.
Днем, который во многом определил дальнейшее развитие событий, стало 21 августа. В 17 часов Сталин направляет Гитлеру телеграмму.
«Рейхканцлеру Германии господину Адольфу Гитлеру, — говорилось в ней. — Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст повод к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами. Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву Риббентропа 23 августа. И. Сталин»>{48}.
В Берлине, получив послание Сталина, ликовали. Еще бы — коммунисты согласились на передел Европы. 22 августа в 22 часа 30 минут музыкальная передача немецкого радио была внезапно прервана и диктор объявил:
«Немецкое правительство и советское правительство договорились заключить пакт о ненападении. Для завершения переговоров имперский министр иностранных дел прибудет в Москву в среду, 23 августа»>{49}.
Дальнейшие события показали, что, получив письменные полномочия Гитлера заключить договор о ненападении «и другие соглашения» с Советским Союзом, которые должны были вступить в силу с момента их подписания, Риббентроп[18] вылетел в Москву под вечер 22 августа. Многочисленная немецкая делегация провела ночь в Кенигсберге, а утром, 23 августа, четырехмоторный «Кондор», личный самолет фюрера, ведомый его шеф-пилотом полковником Гансом Бауэром, с Риббентропом и 37 членами делегации на борту взял курс на Москву и после четырех часов полета приземлился на Центральном аэродроме советской столицы. Через несколько минут пошел на посадку и второй «Кондор» с многочисленной охраной и прислугой министра. Если верить российскому писателю В. Успенскому, автору книги «Тайный советник вождя», когда Риббентроп летел для подписания пакта, самолет был обстрелян зенитной батареей и получил несколько пробоин. Москва никого наказывать не стала — было не до того. Главное — пакт